Невеста для Зверя - Марианна Волгина

А это не так, далеко не так!

Чем она сможет помочь?

Но вся беда в том, что обратиться мне совершенно не к кому! Абсолютно!

– Прости, Лаура, но я в самом деле в беде. Я не знаю, что мне делать, отец заблокировал карточки… Я не могу уехать, не могу купить билет на самолет… И отец сказал, что если я не соглашусь… Он меня проклянёт, из дома выгони-и-и-и-ит…

Я опять хлюпаю носом, не в силах сдерживаться, но Лаура неожиданно резко пресекает мою истерику:

– Нэй, хватит! Ты – совершеннолетняя, они не имеют права! Это противозаконно!

– Это бесполезно говорить, Лэй… Они меня просто не услышат… Они меня для того сюда и заманили. Просватали уже за кого-то!

– Тогда надо на них жаловаться в посольство! Ты – гражданка другой страны! Черт, Нэй, ты – гражданка Евросоюза! Они просто не смогут ничего тебе сделать! Не принудят силой! Ты запросто можешь просить поддержки у посольства!

– Здесь нет посольства… Только в столице…

Голос Лауры, бодрый, уверенный и злой, неожиданно успокаивает. В самом деле, чего я так плачу? Есть же закон… Не этой страны, а моей! Моей родины! Я родилась не здесь, я – гражданка Швеции!

– Есть телефон! У тебя есть гугл! Приди в себя, Нэй! Или… Или ты все же хочешь послушаться предков?

– Нет! Ты что? Нет, конечно!

Я и в самом деле не собираюсь покоряться воле родителей.

И теперь, во время разговора с подругой, я понимаю это вполне отчетливо. Ужас и растерянность все еще не отпустили меня, я все еще в шоке от происходящего, но… Смиряться не собираюсь, несмотря на угрозы отца.

Конечно, если я пойду в отказ, то он может выполнить свои обещания. Отказаться от меня. Но даже его проклятия и отторжение не перевешивают того кошмара, в котором я окажусь, если смирюсь.

Мне уготована здесь судьба безмолвной рабыни, самой младшей в семье, постоянно шпыняемой свекровью, а, если у мужа есть братья, старшие и женатые, дяди и другая родня, живущая с ними в одном доме, то и всеми старшими женщинами.

Мне уготована роль постельной грелки, не перечащей, молчаливой тени, пригодной только для того, чтоб следить за домом и рожать детей. Я понимаю, что, услышав мои мысли, любая добропорядочная женщина из моей страны, придет в ужас и назовет меня нечестивой и неблагодарной, но я воспитана по-другому. Я – человек, у меня есть свое мнение, свои планы на жизнь… Я хочу прожить ее по-другому!

И если для этого мне придется пойти против родителей, заслужить их немилость… Пускай!

В конце концов, после сегодняшнего ужаса, предательства такого, я еще долго буду злиться. И сама, может, откажусь с ними общаться!

– Тогда, Нэй, позвони в посольство, представься и обрисуй ситуацию. Они скажут, что тебе делать. Поняла?

– Да, конечно. Поняла. Завтра с утра, как начнется рабочий день…

– Ну вот и хорошо! А деньги… Я займу тебе, тебе нужно будет только карточку завести, виртуальную. И все. Я тебе скину на билет.

– Но, Лаура… Ты же на Ибицу…

– Вот вместе и поедем! Не кисни, поняла? Все сделай правильно, Нэй!

– Да, да… Спасибо тебе, Лэй!

Я отключаюсь, смотрю в окно, на темную-темную ночь. И думаю о том, что правильно выбрала друзей, несмотря на недовольство родителей. Слава богу, друзей можно выбирать. В отличие от родителей.

В груди все клокочет, болит, опять наворачиваются слезы, но я им не даю воли.

Лаура права, нечего раскисать. Уныние ведет в бессилию. А мне нельзя сейчас быть бессильной.

Пытаюсь зарегистрировать онлайн-карту, но от волнения и усталости путаются мысли, потому решаю оставить это все на завтра.

Умываюсь, долго смотрю на себя в зеркало.

Губы красные… Словно… Кто-то целовал?

От этой мысли заходится сердце волнением.

Кто мог меня целовать? Я не помню… Меня никогда не целовали… Может, мне тоже от Рустама прилетело? Может, я пришла в себя в машине, и он меня отхлестал? Как Алию?

Но я бы точно помнила…

Я задумчиво трогаю губы и эти прикосновения будят тактильную память…

Жесткую подушечку большого пальца, скользящего по нижней губе, насильно оттягивающего ее.

Шепот, хриплый, схожий с рычанием зверя:

– Сладкая…

А затем… Затем огненное прикосновение чужих губ. Захватническое и грубоватое, но от того не менее чувственное.

Я пытаюсь протестовать, не раскрывать губы, но захватчик настойчив, он напористо целует, добиваясь моего невольного ответа… И, обрадованный им, жадно терзает мой рот, действуя жестко и нахально…

Его щетина, нет, борода! – щекочет вокруг губ, царапает…

А я тону, тону, не умея задержаться на поверхности сознания, и, наконец, отключаюсь…

Я трогаю себя за щеки, провожу пальцами по губам. Смотрю в ужасе на свое безумное отражение.

Кто это был? Кто тот мужчина, насильно и так сладко целовавший меня? Как мне теперь с этим жить? Позор, ох, какой позор!

Закрываю лицо руками, торопливо забираюсь под одеяло, скручиваясь, словно в утробе матери.

И зажмуриваю веки, словно стремясь оградить себя от происходящего. От ужасного дня, кошмарного вечера и жуткой ночи, сломавших мою прошлую жизнь, разрушивших ее на корню…

Завтра. Все будет завтра.

Утром, когда я просыпаюсь, первое, что обнаруживаю – отсутствие моего телефона на тумбочке…

– Тетя, верните мне телефон! Вы не имеете права!

Я уже битый час пытаюсь достучаться до родственников, угрожаю Гаагским судом и заявлением в полицию, но ничего не происходит.

Потому что достучаться я пытаюсь в прямом смысле этого слова.

Дверь в мою комнату оказалась заперта, на мои крики никто не реагирует.

У меня полное ощущение, что огромный дом бабушки вымер.

За окном, выходящим на зеленый палисадник, тоже пусто. Ни одной живой души, кроме кур, равнодушно роющихся в траве.

Открыть окно я не могу, не разбив его. А разбивать… До такого я еще не дошла.

И, к тому же, какой смысл разбивать?

Быстро выбраться все равно не смогу, прибегут… А, если выберусь… У меня нет документов. Никаких.

Вместе с телефоном пропал паспорт, карта, куда отец отправляет мне деньги… Все пропало! Все!

Я отсюда смогу добраться до посольства только пешком… Если пойму, в какой стороне столица. А я не пойму!

Ужас сковывает, делает беспомощной, и, одновременно лишает разума.

Никогда я не была настолько беспомощной!