Младенец и черт - Борис Акунин

– …И Шмидт там проживают, и хозяин ихний.

– Какой еще хозяин?

– Ну как же, Фердыщенко Иван Иваныч, очень приличныйгосподин, по торговой части. А немец этот, Шмидт, у него в прислугах. Онисейчас обои дома, давеча птичек кормили.

Князь и его помощник переглянулись. Отлично. Значит,обойдется без засады. Прямо сейчас и возьмем.

– Черный ход? – спросил Лучников.

– Нету.

Опять удача.

– Никуда не денется, – уверенно сказалЛучников. – На чердак с третьего этажу не вылезти. Из окошка не сиганешь.Только если в небо улететь, на крыльях. Дозвольте, ваше благородие?

Спрошено было с особой почтительностью. Дело в том, что подороге меж ними состоялся довольно обидный для князя разговор.

Покашляв и покряхтев, Лучников попросил соизволения узнать,как его благородие намерен действовать.

– Если он на месте, обложим со всех сторон и по команде«Вперед!» – как на штурм Измаила, – бодро ответил Козловский. –Высадим дверь и зацапаем. Чихнуть не успеет.

– Лавр Константинович, – задушевно попросил тогдафельдфебель. – Двадцать семь годков по этой части служу. Может, дозволитемне распорядиться? Не вышло б, как на станции. Сомневаюсь я насчет немца этого.Склизкий, как уклейка.

В первый миг Козловский, конечно, вспыхнул. Но потом вредныйдля дела гонор в себе пригасил. Операция по аресту опасного шпиона – это некавалерийская атака. Пускай дело ведет Лучников.

Поэтому сейчас штабс-ротмистр, формально оставаясьначальником, находился в роли наблюдателя.

– Действуй, Пантелей Иваныч. Всё помню. По сигналу бегунаверх с остальными ребятами.

– Как дуну в свисток, не раньше, – все-такинапомнил Лучников. – Очень уж вы, ваше благородие, горячий.

Но чего-то ему все-таки не хватало. Фельдфебель медлил,чесал затылок.

– На четвертом у тебя кто проживает? – спросил ондворника.

– Шандарович, учитель музыки. Голодранец, на чай недопросишься. Замучил роялью своею.

Глаза у Пантелея Ивановича блеснули.

– Голодранец? С роялью? Это хорошо.

Движения Лучникова вдруг стали быстрыми, он явно принялкакое-то решение. Пошел во двор, подозвал самых опытных агентов:

– Михалыч, Степа, ко мне. Сашок, Кирюха, вы тоже.

Все четверо были одеты по-простому. В этой непрезентабельнойчасти города картуз и сапоги встречались чаще, чем шляпа и штиблеты.

Козловскому очень хотелось послушать, о чем они тамшепчутся, но это означало бы уронить авторитет. Пускай филеры думают, чтоЛучников выполняет распоряжение командира.

Четверка порысила куда-то вглубь двора. Пантелей Иванович,надвинув фуражку на лоб, вышел на тротуар, встал на виду и проторчал так минут,наверное, с десять.

Потом из-за угла с грохотом выехала ломовая телега, накоторой сидели агенты. Остановились у подъезда.

Лучников подошел, еще издали крича:

– Вы где болтались, чертово семя? Времяпол-одиннадцатого, а я во сколько велел?

И пошло препирательство, но до штабс-ротмистра долетали лишьотдельные фразы:

– Третий, что ль?

– Сам ты третий, дура! Четвертый!

– Куды четвертый! Сказано: третий!

– Да четвертый, четвертый! Пошли али как?

Занавеска на окне третьего этажа шевельнулась. Козловскийбыстро вскинул бинокль, но силуэт уже исчез.

Псевдогрузчики с топотом вошли в подъезд.

У двери висело объявление: «А.В.Шандарович. Уроки музыки поумеренным ценам». Нашел где повесить, бестолковый, подумал Лучников. Кто жполезет на четвертый этаж твою рекламу читать?

Позвонил. Растолковал, в чем дело.

Тупой все-таки народ образованные. Дураку ведь понятно:когда тебе за старый рояль предлагают двести целковых, не задавай лишних вопросов,а говори «премного благодарствую» и ставь свечку своему иудейскому Богу.

Так нет. Перепугался учитель Шандарович, битых двадцатьминут уламывать пришлось, на сто вопросов отвечать. Почему так срочно? Почемутак много денег? А как же быть с завтрашними уроками?

В конце концов терпение у Пантелея Ивановича лопнуло.Показал удостоверение. Велел сидеть тихо, на лестницу ни в коем случае невысовываться.

Но учитель всё одно ни хрена не понял.

Ребята уж и рояль из квартиры вынесли, а он не отставал:

– Послушайте, я так не могу! Инструмент не стоитстолько денег! Как порядочный человек я просто обязан…

Тьфу, интеллигенция. Зла на них не хватает. Пришлосьзахлопнуть дверь у музыканта перед носом.

Парни, ругаясь и топоча, волокли рояль вниз.

– Ради Бога осторожней! – снова высунулсянеугомонный Шандарович. – У инструмента капризный характер. Он не любит,когда…

– Да уйди ты! – шикнул Лучников.

На площадке третьего этажа рояль застрял. Уперсялакированным боком в дверь с табличкой «И.И.ФЕРДЫЩЕНКО» – и ни туда, ни сюда.

– Куда въехали, дубины! – заорал Лучников. –Разворачивай! Да не туда, туда!

Но угол инструмента лишь елозил по кожаной обшивке, издаваяпротивный скрип.

Дверь приоткрылась. В щель поверх стальной цепочки выглянулакостлявая лошадиная физиономия. Не резидент. Тот был на полголовы ниже.

– Извиняемся, хозяин, – сказал Лучников. –Застряли малость. Поширше бы открыл чуток.

Лязгнула снимаемая цепочка.

Фельдфебель сунул в карман бутафорские очки. Они больше ненужны, только мешать будут.

– Dummkopf![8] Туда, потом туда, –показал верзила. Правая половина его туловища (и, что существенно, правая рука)оставались за створкой двери.

Слуга Шмидт, вот это кто. Понятно.

Лучников подал условный знак – шлепнул ладонью по крышкерояля.

Сашок и Кирюха сидели под инструментом. Схватили немца защиколотки, дернули. Шмидт грохнулся об пол затылком, а филеры рывком втащилиего под рояль, приставили к башке с двух сторон по стволу.

В правой руке у долговязого, точно, оказался длинноствольный«рейхсревольвер», но нажать на спуск оглушенный падением Шмидт не успел.

Первый этап прошел без сучка без задоринки.

Теперь главное – скорость.

Запрыгнуть на крышку рояля (тот загудел всей своей нервнойутробой). Соскочить в коридор.