Когда красота убивает - Елена Гордина

Мишка испуганно вздрогнул и бросился ко мне навстречу:

– Солнышко? Что с тобой?

Видимо, музыку кто-то выключил, и теперь в баре стояла напряженная тишина. Ребята удивленно переглядывались, а Катюха, вот сволочь, приветливо мне улыбнулась и даже попыталась что-то объяснить:

– А мы тут в фанты играли, пока тебя не было. Мне вот выпало на стойке станцевать… Я…

– Вижу, что ты, – грубо оборвала я эту шлюху и ненавидящим взглядом уставилась на мужа: – Развлекаешься? У меня за спиной?

– Мо… Ты чего? – Мишка испуганно попятился. – Я тебя потерял, хотел за тобой в номер идти, да девчонки сказали, что с тобой все нормально, что ты переодеваешься.

Не знаю, что на меня нашло, но я сделала два шага навстречу мужу и залепила ему оглушительную пощечину. При всех. Кто-то испуганно вскрикнул. И снова тишина… Оглушительная тишина…

Катя в ужасе вытаращила глаза и, кажется, даже перестала дышать. А Мишка машинально потер щеку.

– С ума сошла? – миролюбиво спросил он. И вот этот спокойный тон доконал меня окончательно.

– Это я с ума сошла? – заорала я в голос, размазывая по щекам злые слезы. – А ты, ты с ума не сошел? Лапаешь эту шлюху у всех на виду, хоть бы людей постыдились! Отвел бы ее в сауну да там и выдрал, как сучку. – Похоже, я уже не соображала, что говорю.

Катюха смертельно побледнела и прижалась к Володе, а Мишка, наоборот, налился пунцом.

– Заткнись! – зашипел он, хватая меня за локоть. – Что ты несешь?

– Не трогай меня! – заревела я, устроив безобразную истерику. – Иди хватай свою девку!

Под гробовое молчание муж взвалил меня, орущую и упирающуюся, на спину и понес наверх.

В номере он швырнул меня на кровать:

– Собирайся! Собирай свои вещи, сейчас я вызову такси, и ты поедешь домой. Ты опозорила меня перед всеми, дура! – Мишка устало опустился на кресло.

– Домой? Хочешь отправить меня отсюда подальше, чтобы я не мешала тебе здесь трахать… – Я мгновенно замолчала, стоило мне лишь мельком взглянуть на мужа.

Губы у него побелели, руки сжались в кулаки.

– Заткнись, или я за себя не отвечаю, – прошептал он, не поднимая головы. И я заткнулась. Быстренько собрала в сумку разбросанные по всей комнате вещи и пошла к выходу. Мишка – следом. Он даже не помог мне нести тяжелую сумку. Когда мы спустились на первый этаж, в домике уже никого не было. Скорее всего, ре бята ушли кататься на лыжах. Мишка проводил меня до ворот базы, молча запихнул в подошедшее такси и, не простившись, пошел назад.

Я залезла на заднее сиденье и, как ни крепилась, все-таки заплакала. В машине громко играла музыка, Распутина и Киркоров надрывались про розу чайную, а я ревела. А потом на меня накатила такая злость, нет, даже ненависть к Мишке.

– Значит, меня домой отправил, а сам развлекаться остался, – бормотала я, судорожно роясь в сумке. – Да где этот чертовый сотовый телефон?

Наконец я нащупала маленькую гладкую коробочку и сразу же начала набирать номер. Руки дрожали так, что нужный номер я набрала лишь с третьей попытки.

– Алло? Это Николай? – Я старалась говорить спокойно и по возможности непринужденно. – Это Матильда. Вы сегодня свободны вечером? Давайте встретимся? Где? Хорошо, давайте там. В восемь? Хорошо.

Я отключила телефон и без сил откинулась на мягком сиденье. Сегодня в восемь, «Атриум» на Кисилевской улице. Это ресторан и номера… номера… Ну что ж, Мишка, сам так решил. Теперь пожинай плоды.

Я закрыла глаза. Мне было до такой степени противно, словно я вывалилась в дерьме.

На правом сапоге сломалась «молния», едва я попыталась ее застегнуть. Замок заедало уже давно, но я все же надеялась дотянуть до следующей зарплаты, чтобы отдать сапоги в ремонт.

– Значит, не дотянула! – задумчиво произнесла я, снимая сапог с ноги.

И что теперь делать? На улице полно снега, а осенние ботинки откровенно просят каши, да еще и кожа у них лопнула по шву несколько дней назад. Кожа – куда уж там кожа, так кожзаменитель с китайского рынка. В чем идти на работу? Я растерянно огляделась – полвосьмого утра, темный коридор, я в одном сапоге на холодном полу.

– Господи! Ну как мне все надоело!

Внезапно меня охватил такой порыв злобы, что я чуть не задохнулась. И позитивное видение мира неожиданно рухнуло, похоронив под руинами двухмесячный тренинг «на лучшую жизнь» брошенной жены и надежду на сказочное будущее. Мне все надоело! Осточертело! Остоюбилеяло!

Помню, несколько лет назад я в эфире какой-то радиостанции услышала грустный голос ведущего.

– У нас сегодня юбилей! Юбилей! – произнес он и замолчал. – Уже полвосьмого вечера – и как же мне все остоюбилеяло!

Вот мне остоюбилеяло, что нет зимних сапог, денег, мужа и, наконец, горячей воды в кране. Четвертый месяц идет какой-то суперсложный ремонт одной прогнившей трубы. Такое ощущение, что наш ЖЭК с кем-то воюет – едва одну яму зароют, так тут же рядом копают следующую. Кругом руины и ледяная вода, от которой краснеют руки. «Двадцать первый век! Мать их за ногу», – сорвала я злость на несчастных слесарях и, тяжело вздохнув, засунула ноги в осенние ботинки.

Первый же сугроб щедро поделился со мной большой порцией снега, и ботинки моментально промокли, словно были сделаны из туалетной бумаги. Но появился и плюс – уже не имело смысла идти как цапля, высоко задирая ноги. И тогда я поперла как танк.

Прохожие отскакивали в сторону, уступая мне дорогу. И даже высокомерные обладатели личного транспорта сегодня благоразумно меня объезжали стороной, видимо справедливо считая, что для танка все нипочем. На работу я явилась с опозданием на полчаса, что случилось со мной впервые. Едва я очутилась в нашем маленьком пыльном коридорчике, тут же решила снять левый ботинок, потому что танк танком, а нога уже онемела от холода. Я плюхнулась на трехногий стул, скинула промокший ботинок и стала растирать ледяные пальцы. Дверь в нашу контору была приоткрыта, и я без удивления, почти как само собой разумеющееся, обнаружила на рабочем месте Павла Кузьмича перед очередным кроссвордом, который довольно громко разговаривал по телефону с неизвестным мне собеседником:

– Так предложите ей деньги, в конце-то концов!

Я так отвыкла от голоса директора, что даже вздрогнула.

– Она живет одна, с деньгами напряженка, много не возьмет. – Павел Кузьмич продолжал телефонный разговор. – Да знаю я, что завтра выходит Фаина, так какого черта вы ждали целый месяц? Нет, Фаина категорически против. Да! Так мы ее и взяли только ради этого. Андрей, ты пойми, я Фаю подставлять не собираюсь.

У меня поплыло перед глазами. Я осторожно обулась и тихо подкралась к двери. Маргарита сидела за своим столом и не сводила глаз с Павла Кузьмича. Значит, и она в курсе! А ведь Марго не раз уговаривала меня подписать эту доверенность – якобы нет в этом ничего противозаконного! Я прислонилась спиной к стене и всхлипнула: мне стало обидно до слез – ну что я им сделала плохого?