Тверской бульвар - Чингиз Абдуллаев

— У него было много друзей?

— Как обычно. Были близкие друзья, были просто знакомые. Ксожалению, я знал не всех. Сейчас понимаю, что вел себя неправильно. Нужно былозаниматься делами сына более предметно. Дело в том, что у меня уже есть старшийсын от первого брака. Он врач, хирург, живет в Санкт-Петербурге. Когда онродился, я был совсем молодым человеком. Его в основном воспитывала мать, мояпервая жена. Я все время пропадал в командировках и экспедициях. Очевидно, этои стало причиной нашего развода. И я по инерции продолжал вести себя подобнымобразом. Когда родилась наша с Медеей дочь, жена ушла в отпуск и занялась еевоспитанием. А когда родился Костя, нам было уже много лет. И мы решили, чтосумеем его вырастить, не уделяя ему должного внимания. Сейчас понимаю, что мыошибались. Его воспитанием занималась в основном мать Медеи, а бабушки всегдабывают слишком снисходительными. Это наша ошибка. Моя и Медеи.

Левчев еще и считал себя виноватым. Наверное, правильносчитал. Только его супруга должна была и во втором случае заниматься своимребенком. Ничего «по инерции» не получается. Детей нужно растить и воспитывать.Вот у меня только один сын, но я пытаюсь его все время направлять. Междупрочим, почему один? Я еще здоровая молодая женщина, и у нас с Виктором нетдетей. Можно подумать и о втором ребенке. Я так хочу девочку. Но об этомЛевчеву я, конечно, не сказала.

— Кого из друзей вашего сына вы знаете?

— Никого. Я лично никого не знаю. Но несколько раз видел унас дома его двух приятелей. Антона Григорьева, его отец, кажется, работаетгде-то главным инженером, и Икрама, фамилию не помню. Он азербайджанец, давнодружит с моим сыном. Они вместе учатся в школе. Вот, собственно, и все.

— А девушки? У вашего сына есть знакомые девушки? — Ястарательно избегала «прошедшего времени». Нельзя добивать отца.

— У него были знакомые девушки. Одну из них, Арину, янемного знаю. Ее отец работает в Третьяковской галерее. Очень компетентныйспециалист. Но больше никого не знаю.

— У вас есть фотографии сына?

— Конечно. Я взял несколько штук. Мы сделали целую кучу длямилиции. — Профессор достал фотографии и положил их на мой стол. Рука у негонемного дрожала. Я не знала, как мне реагировать, и поэтому быстро сказала:

— Спасибо. Поеду сегодня к Сердюкову и постараюсь выяснитьвсе последние новости. А заодно узнаю, кто в прокуратуре будет вести дело обисчезновении вашего сына.

— Им позвонили, — немного замявшись, сообщил Левчев. — Импозвонил Стукалин. Это заместитель министра внутренних дел…

— Я о нем слышала…

— Он потребовал передать дело в прокуратуру. И усилитьконтроль… Сердюков уверяет меня, что они ищут по всей стране. Но я почему-тоему не очень верю. Вы же знаете, как они работают. Лишь бы отчитаться, лишь быугодить начальству.

— Я сама поговорю с этим майором. — Левчев был абсолютноправ, но я никогда не могла бы этого ему сказать. Наша доблестная милицияспособна искать и не находить у себя под носом. Они заняты тысячамипреступлений, сотнями реальных воров и убийц, у них масса проблем — маленькиезарплаты, много уголовных дел, множество «висяков», нераскрытых в течениенескольких лет. Они «крышуют» бизнесменов и покровительствуют торговцамнаркотиков, но и подставляют себя под пули и ножи преступников, они измотанныеи уставшие на своей круглосуточной работе, они герои и предатели, взяточники ибессребреники, фанатики и лицемеры, садисты и романтики. В общем, они такие,какие и мы все, только в сто раз более уставшие, лучше знающие жизнь и ееизнанку. Поэтому искать мальчика, который увлекался наркотиками, о чем онинаверняка знают, работники милиции будут в самую последнюю очередь. «Родителямсамим надо было следить за своим ребенком» — будет считать каждый из них. Итоже будет по-своему прав. Только всего этого не расскажешь убитым горемродителям.

— Спасибо. — Левчев поднялся, протягивая мне руку. У негосухая, холодная ладонь. В другое время и в другой обстановке я бы им все-такиувлеклась. Честное слово. Обожаю, когда у мужчин такие умные глаза. В последнеевремя я вижу только пустые. Умные глаза у моего босса. Но во-первых, ему далекоза шестьдесят, во-вторых, он похож на толстого борова, с круглой физиономией,немного выпученными глазами и маленькими ушами, прижатыми к лысой голове,в-третьих, он удивительный супруг и сохраняет верность своей жене, имеющейнеобъятные размеры и похожей на свиноматку, а в-четвертых, он просто не в моемвкусе. Или это самое главное? Вот Левчев очень даже в моем вкусе. У моегонынешнего мужа в глазах тоже есть искорки ума и даже юмора. Юмора больше. Но унего, конечно, не такие глаза, как у этого искусствоведа. Хотите представить,какие у него глаза? Я вам подскажу. Вспомните академика Лихачева. Вспомнили?Когда он сидел и смотрел. Просто сидел и смотрел. Ему было уже за восемьдесятили за девяносто. А какие умные глаза! Или вспомните отца Андрона — СергеяМихалкова, когда он тоже просто смотрит. У моего любимого Андрона такие жеглаза — умные, проницательные, внимательные. Только он циник, что не оченьхорошо. У его младшего брата тоже умные глаза. Но вид победителя. Это мне ненравится.

Левчев уехал, а я решила, что сначала поеду к моей сестре ипоговорю с ее сыном. Пусть Рома расскажет мне все, что знает. У мальчишеквсегда есть секреты, а если на него немного надавит мать, возможно, он сообщитнам что-то такое, чего не знает ни Медея, ни ее муж. И никогда не узнают сотрудникимилиции. Я позвонила Нине и сообщила, что еду к ним. Попросила найти Романа исказать ему, чтобы он меня ждал. Испуганная Нина ответила, что Рома у себя вкомнате и ждет меня. Вероятно, ей показалось, что я приеду с ордером на арестее сына. Когда дело касается наших детей, мы, родители, сразу сходим с ума. Нолюди так уж устроены, с этим ничего не поделаешь.

Я вышла на улицу и увидела, как эвакуатор увозит машину,стоявшую в неположенном месте. Хорошо, что на этой стороне есть стоянка и мыдержим наши машины на этой стоянке. Это благодаря Марку Борисовичу, иначе нампришлось бы каждый раз оставлять машины за два километра от нашего офиса. Но онпробил через московскую мэрию разрешение на стоянку, и мы получили право набесплатную парковку всех наших автомобилей. У нас есть специальные карточки. Яуселась в свой «Пежо» и отправилась на Смоленский бульвар.

Больше всего меня поражают автомобильные пробки в центрегорода. Канта поражал нравственный императив внутри нас и звездное небо наднами. Но если бы он попал в Москву в наше время, то больше всего его поразилибы автомобильные пробки. Такое ощущение, что все одновременно должны быть вцентре. Честное слово, я не видела подобных заторов ни в одной столице мира,нигде. А ведь таких широких улиц, как в Москве, тоже нигде нет. При этом почтиво всех крупных городах правую часть улицы, ближе к тротуару, оставляютспециально для такси и автобусов. Можете себе представить? И никто, ни однамашина, кроме автомобилей полиции и «скорой помощи», не имеет права въехать наэту полосу, как бы он ни торопился. Представляете, что было бы, если бы у нассделали такую полосу? С каким удовольствием водители выезжали бы на нее, недавая проезда таксистам и автобусам!