Пятое правило василиска - Анна Платунова

Конечно, она не восприняла слова парней всерьез. Да и судя по тому, с каким аппетитом гоблины обсасывали шпажки, не слишком-то они и переживали.

«Ничего! — сказала себе Эмилия. — Одно поручение я выполнила. Осталось еще два. Я получу яд, и больше нас ничего не будет связывать. И хорошо, что так. Поскорее бы избавиться от этого заносчивого и безразличного… Этого…»

Милли не знала, что чувствует. Она опасалась своего напарника. А еще страшно злилась на него. Только не совсем понимала почему. Он не был груб или жесток, он просто требовал от нее исполнения своей части договора. Но смотрел так безразлично, так… Словно Эмилия пустое место! Это было нечестно! Это было неправильно! Никто никогда не смотрел на Эмилию как на пустое место!

— Я пройдусь немного! — Милли вскочила на ноги.

Стелла выкинула огрызок, обстоятельно вытерла руки платочком, который тут же и наколдовала, поднялась на ноги и расправила юбку.

— Пройдемся вместе! — заявила она, и ясно было, что возражений она не примет.

— Давайте на пруд! — предложил Мокс.

— На старые качели! — перебил Торкос.

Идея с качелями всем понравилась. Качели-лодочки в заброшенной части парка перекосились и облупились, к тому же они скрипели и выли, как неупокоенные души. Мало кто рисковал взобраться на них. Разве что безрассудные студенты Академии, но от этих можно ожидать чего угодно.

Эмилия довольно быстро позабыла о своих печалях. Нимфа не умела долго предаваться унынию. Так что в Академию все четверо вернулись уже затемно. Ввалились в ворота, хохоча и толкаясь.

— Еще бы минута, молодые люди, и остались бы ночевать на улице! — с неудовольствием выговорил им пожилой гном, подрабатывающий сторожем.

Он указал на часы, расположенные на ратуше. Ратуша была самым высоким зданием в Жмухе, так что часы видно было из любого уголка города. Студенты увидели бы их из парка, если бы вспомнили о времени.

Маленькая стрелка приближалась к восьми — ровно в восемь ворота Академии закрывались и запечатывались магическим способом. Проникнуть обратно на территорию Академии до утра было невозможно.

«Фух, успели!» — с облегчением подумала Милли.

— Эмилия!

Навстречу им из темноты шагнула фигура.

— Стейн?

— Я давно жду тебя, Эмилия. Нам нужно идти!

Василиск крепко сжал руку нимфы и, не обращая ни малейшего внимания на робкие возражения Стеллы и разом перетрухнувших гоблинов, вывел Милли за ворота.

Которые немедленно сомкнулись за их спинами, отрезая от Академии.

— Эй! Ты что! А как же мы теперь назад попадем?

— Никак, — коротко ответил он, увлекая Эмилию за собой вниз по улице, по которой она только что поднималась в компании друзей.

Но одно дело идти домой, зная, что ждет теплая комната и вкусный ужин, а другое дело направляться куда-то на ночь глядя, когда денег в кармане не хватит даже на то, чтобы расположиться на ночлег в общем зале постоялого двора.

— Что? Я устала! Я есть хочу!

— Потерпишь.

Эмилия задохнулась от негодования. Может быть, он ей еще предложит переночевать под забором? Ему-то что, змеюке! Сменит ипостась, свернется кольцами и выспится где угодно!

Но она уже немного знала Стейна и понимала, что возмущаться бесполезно.

— Не беги так, — тихо попросила она. — Ногу натерла…

— Хорошо.

Стейн пошел медленнее и руку ее отпустил.

— Поедим позже, — добавил он. — Когда с делом разберемся.

***

Просторные чистые улицы постепенно становились у́же и грязнее. Дома сдвигались, лепились один к другому. Брусчатка под ногами сменилась утоптанной землей, кое-где устланной мостками: во время дождя почва превращалась в жирную черную жижу и перебраться из одного конца улицы в другой можно было лишь по деревянному настилу.

Газовые фонари исправно работали только в центре Жмуха, здесь же, на бедной окраине, встречался один на несколько домов. Толку от такого освещения было мало. Хорошо, что Стейн отлично ориентировался в темноте. Он снова предложил Эмилии локоть, и она, вздохнув, не стала отказываться: лучше так, чем, оступившись в потемках, улететь в какую-нибудь канаву.

Стейн привел ее в Грязи — беднейший район города. Здесь издавна селились те, кто предпочитал не иметь дела с законом: воришки, скупщики краденого, наемные убийцы.

С каждым шагом Эмилия все больше цепенела от страха. В конце концов Стейн не выдержал.

— Ты невозможная трусиха, хомяк! — проворчал он. — Пока я рядом, тебе нечего опасаться. Все мои поручения не представляют для тебя опасности. А страх… это только страх. Его можно побороть.

«Хорошо тебе говорить!» — мысленно взъерошилась Милли, вспомнив, как стояла в центре каменного круга, пойманная ветром в ловушку. Так ей тогда казалось. Но ничего плохого действительно не произошло… Она выдохнула и постаралась расслабиться.

— Пришли, — объявил Стейн.

Он подвел нимфу к покосившемуся домику с проваленным крыльцом. В грязном оконце чадила свеча, освещая подоконник, на котором стоял череп, а рядом, в банке, плавали в мутном рассоле какие-то белесые многоножки.

Стейн распахнул дверь, пропуская Эмилию вперед, но та, вдруг сообразив, куда привел ее василиск, уперлась, схватившись за косяк.

— Нет, Стейн! Ты что! Это же «черная» лавка! Если преподаватели узнают — головы нам открутят!

«Черными» лавками называли мрачные местечки, держатели которых не гнушались скупкой незаконных ингредиентов для магических зелий. Например, любой желающий мог принести когти костицы — исчезающей мелкой безобидной нечисти, запрещенной к истреблению, — или желчный пузырь кикиморы. Да что угодно, будь это даже клыки василиска. Хозяева «черных» лавок никогда не спрашивали, откуда товар, но всегда исправно платили.

— Они не узнают! Заходи!

Стейн втянул сопротивляющуюся Милли и прикрыл дверь. Внутри лавка выглядела ничуть не лучше, чем снаружи. Вдоль стен тянулись полки, заполненные банками, флаконами и колбами. Эмилия обрадовалась, что несколько свечей, хаотично расставленных по залу, давали слишком мало света и она не могла как следует рассмотреть содержимое банок. С потолка свисали пучки трав, высушенных птичьих лапок, перьев и грибов. Запах формалина перемешался с пряным ароматом растений.

Лавку надвое делил стол, заменявший прилавок. За ним виднелся проем, занавешенный засаленным куском ткани. Наверное, этот выход вел в задние комнаты.

Из-за стола поднялся гоблин в неопрятной одежде, он подозрительно сощурился на посетителей, но потом узнал Стейна.

— Пришел все-таки, — голос владельца лавки скрипел, как несмазанное колесо телеги.

Эмилия против воли жалась к Стейну. Ее пугало в лавке все: жуткий хозяин, зловещие товары, запах и, главное, неизвестность. Зачем они здесь?