Черчилль: в кругу друзей и врагов - Дмитрий Медведев

Анализируя жизнь Клемансо, Черчилль затронул еще одну особенность пребывания у власти: обвинения в коррупции. Сам Черчилль за всю свою более чем полувековую карьеру не был замешан ни в одном коррупционном скандале, чего нельзя сказать о французских политиках периода 1880–1890-х годов. Это было время, когда, по словам британца, «разрушались и подвергались критике репутации многих членов парламента от различных фракций», когда «каждый падающий тянул за собой других», когда «даже мимолетный контакт с обвиняемым компрометировал общественного деятеля», когда «чума подозрения своим заразным дыханием зацепила» многих, в том числе и Клемансо[118]. Далее Черчилль напишет слова, которые не только продемонстрируют читателю невиновность Тигра, но и выразят точку зрения самого автора относительно этих грязных и дурно пахнущих поступков: «Для цельной и уверенной в себе личности всегда есть одна надежная линия защиты – скромный образ жизни, открытые сведения о доходах и расходах, которые можно предъявить всему миру, и готовность гордо продемонстрировать каждый источник заработка»[119].

Подводя итог взаимоотношениям Клемансо и Черчилля, а также наблюдая за множеством сходств в их личных качествах, образе мышления и судьбах, невольно задаешься вопросом, насколько повлиял французский политик на своего друга и как бы изменилось поведение последнего, не встреть он на своем жизненном пути пример для подражания? Изучение переписки, произведений, текстов выступлений и поступков Черчилля, а также мнений о нем современников позволяет согласиться с точкой зрения профессора П. Элкона, что поведение британского политика на посту премьер-министра в годы Второй мировой войны не претерпело бы значительных изменений. Все те выводы, к которым он пришел, пропуская через себя жизнь Клемансо, находили поддержку в его собственном мировоззрении. Поскольку, как уже было сказано выше, он потому и симпатизировал французскому коллеге, что чувствовал в нем родную душу. «Близость взглядов толкала Черчилля на изучение Клемансо, но не изучение Клемансо рождало эту близость взглядов», – замечает П. Элкон[120]. И тем не менее общение с выдающимся французом не прошло для Черчилля бесследно. Как и другие исторические изыскания, оно помогло ему лучше понять природу проблем, с которыми сталкивается человек на вершине власти; ограничения и условности, с которыми приходится считаться; ошибки, которых следует избегать. А главное, он лишний раз убедился в том, что в жизни нет безвыходных ситуаций, но, попадая в шторм неблагожелательных обстоятельств, приходится рассчитывать только на себя, на свои знания и свой опыт. Хотя и они неспособны ответить на все вопросы, поскольку ни одна из моделей и методов не гарантирует успех. И лучший совет, который можно дать: не изменяй себе и действуй по обстоятельствам.

1929 год стал определяющим в жизни Черчилля. После всеобщих выборов политик оставил высокий пост министра финансов, который занимал в течение пяти лет, и перешел в оппозицию. К тому времени наш герой вернулся в лоно Консервативной партии, установив вполне сносные отношения с лидером тори Стэнли Болдуином (1867–1947). В дальнейшем их пути разойдутся, что окажет негативное влияние на карьеру Черчилля, который на протяжении десяти лет до сентября 1939 года не будет занимать никакой официальной должности за исключением членства в палате общин.

Все это будет потом, а пока летом 1929 года после отставки Черчилль отправился в трехмесячное путешествие по США для налаживания деловых отношений с издателями и бизнесменами Нового Света. Среди прочего он посетил место, где делаются новости и создаются развлечения, оказавшись в самом центре медиа-империи Рандольфа Уильяма Хёрста (1863–1951), владевшего множеством изданий, в том числе New York American, New York Evening Journal, Boston American, Boston Advertiser, Chicago Herald and Examiner, Chicago American, San Francisco Examiner и Los Angeles Examiner.

Вначале Хёрст произвел на Черчилля благоприятное впечатление: «Он мне нравится. Он очень серьезный, уверенный публичный человек, опытный политик с широкими демократическими и пацифистскими убеждениями»[121]. В процессе общения мнение о Хёрсте стало корректироваться. Оно не изменило знак, но в нем добавилась глубина и появились новые детали. Черчилль назвал Хёрста «мрачным, простым ребенком», человеком с «отвратительным характером, играющимся с очень дорогими игрушками». Его огромный доход сопровождается «огромными тратами», большая часть которых идет на строительство дома и «не слишком избирательную покупку произведений искусств». Внешне Хёрст напоминает «квакера или мормона». Испытывая «безразличие к общественному мнению», он придерживается «либеральных и демократических взглядов».

Супруге Черчилль признавался, что Хёрст встретил его с «восточным гостеприимством и чрезвычайной личной вежливостью»[122]. Медиамагнат устроил для британского политика экскурсию по Голливуду. Вместе с кинопродюсером Луисом Бартом Майером (1885–1957) они посетили студии Metro-Goldwyn-Mayer. В честь именитых гостей был организован ланч, в котором приняли участие свыше двухсот представителей киноиндустрии. После ланча были сделаны памятные фотографии, британского гостя пригласили понаблюдать за съемками одного из фильмов[123]. Также Черчилль принял участие в рыбалке неподалеку от острова Каталина, поймав всего за двадцать минут рыбу-меч весом восемьдесят пять килограммов. По словам бывалых рыбаков, у других на подобный улов уходили недели, а иногда и месяцы[124].

После посещения студий Голливуда политик отправился на виллу любовницы Хёрста Мэрион Дэвис (1897–1961). В его честь был устроен званый прием, на который был приглашен Чарльз Спенсер Чаплин (1889–1977). Он показал несколько пантомим, изобразив Сару Бернар, Наполеона, Генри Ирвинга и Джона Бэрримора в роли Гамлета. «Он великолепен и очаровал всех», – отметил в дневнике сын Черчилля Рандольф (1911–1968), сопровождавший отца в этом путешествии[125].

Чаплин и в самом деле очаровал всех, в том числе Черчилля, хотя тот и старался не подавать виду. Он стоял в стороне, своей позой с убранной в жилет кистью руки, напоминая Наполеона. Возникало ощущение, что всеобщее веселье оставило его равнодушным. Чтобы как-то его развлечь, Хёрст подвел к Черчиллю любимца публики. Кто бы мог подумать, что между известным актером и не менее известным политиком завяжется оживленная беседа, продлившаяся до трех часов ночи! Правда, сначала она не складывалась, но все волшебным образом переменилось, когда Чаплин заговорил о новом лейбористском правительстве, сменившем пятилетнее правление тори.