Притворись моей дочкой - Изольда Рыбкина

Как же такое может быть? Неужели, существуют такие мужчины, которые могут сами растить ребенка, без матери?

Неужели существуют такие матери, которые способны оставить свою кровиночку, пусть даже и родному отцу?

За всеми этими размышлениями, я совсем забыла, что надо бы послушать продолжение разговора. Но, только я приложила стакан к стене, как ко мне в комнату постучали.

— Да, войдите — отзываюсь, поправляя футболку, которая задралась во время моей шпионской операции, и убирая стакан на тумбочку.

В комнату уверенным шагом входит Глеб, за ним — его бывшая.

— Николь, познакомься, это моя жена — Альбина. Она вернулась из Штатов и будет жить с нами.

Пока я лупаю глазами, пытаясь осознать то, что только что сказал мужчина, Альбина смотрит на меня с каким-то презрительным выражением, а потом демонстративно кладет руку на плечо Глебу, словно заявляя свои права на него, и, чтобы у меня уж точно не осталось никаких сомнений — целует его в щеку. Собственнически целует, как правоимеющая.

А мне хочется провалиться сквозь землю. Или разрыдаться. Но я не показываю своих эмоций, а только, стараясь натянуть улыбку, киваю, как китайский болванчик на лобовом стекле машины моего бывшего мужа.

Но я ведь сама слышала, как Глеб говорил, что их брак лишь на бумаге?! Неужели, за несколько минут, которые я не подслушала, она смогла убедить его, что готова исправиться и принять её обратно в семью?

— Альбина, оставь нас, пожалуйста, — спокойно говорит Глеб, и женщина с самодовольной ухмылкой, покидает комнату.

Я почти уверена, что он сейчас будет оправдываться, как-то объяснит ситуацию, поэтому смотрю на него глазами, полными ожидания. Не хочу верить, что влюбилась в женатого мужчину…

Но все надежды рушатся с первой же сказанной им фразы.

— Николь, я представил тебя Альбине как нашу помощницу по хозяйству. Я прекрасно понимаю, что ты в ближайшие дни неработоспособна, и уйти из этого дома в таком состоянии я тебе позволить не могу. Поэтому предлагаю тебе следующее решение. В ближайшие две недели ты с Дианой будешь жить здесь на правах моего работника. Когда сможешь наступать на ногу, будешь помогать по дому, а по истечении двух недель, я выплачу тебе зарплату и ты сможешь сама принять решение — остаться здесь или найти другую работу. Но, в случае, если ты согласишься на мои условия, ранее двух недель уйти ты не сможешь — если захочешь уйти хоть днём раньше — не получишь ни копейки.

Глеб смотрит на меня выжидающе, а у меня в голове всё перепуталось.

— Я могу немного подумать, чтобы принять решение? — выдавливаю из себя, и Глеб кивает. — Хорошо, тогда вечером, как только переговорю с дочерью, дам ответ.

Мужчина уходит, закрывая за собой дверь.

Глеб

Николь… Николь… откуда ж ты взялась такая!?

А какая — такая? Вот что в ней, спрашивается, особенного? Обычная девчонка. Ну, симпатичная… Но ведь ничего выдающегося. Сотни таких у меня было. Нет, даже не таких — круче! У меня всегда были девочки стильные, тюнингованные. Даже Альбина. Она всегда считалась самой модной в классе, королевой школы. Дружить с ней хотели все, а встречаться она стала со мной. И тоже ведь неспроста. Я был президентом школы, капитаном школьной сборной по волейболу, баскетболу и настольному теннису. Короче, тоже из «элиты».

Надо же, я, кажется, только сейчас осознал, что наш брак был вовсе не по любви. Там был «залёт», в первую очередь, а во вторую — понты, дешевые, подростковые, глупые… Мы поженились не ради того, чтобы создать семью, а ради того, чтобы кому-то что-то доказать, перед кем-то оправдаться, и, наверное, даже избежать таким образом порицания и наказания. И последствия той ошибки тянутся уже 18 лет…

Кто-то, видимо, умный, оступившись, раскаивается и пытается исправить ситуацию. Ошибки таких людей со временем нивелируются, они не нарастают снежным комом и не обрушиваются в один, самый неподходящий момент в жизни, на голову. Люди, исправляя свои косяки, обеспечивают себе счастье в будущем. Но, как показывает жизнь, это не про нас с Альбиной. За восемнадцать лет мы с ней так и не стали настоящими родителями для нашей дочери.

Я, как идиот, сначала винил бывшую, бросившую ребенка, поступал при этом как тупой пубертат: раз матери дочка не нужна, а мне что — больше всех надо?!

Потом Ника стала подрастать, и я снова открещивался от общения с дочерью — ну, родители же её вырастили, они лучше знают, чего ребенку не хватает, а что я могу ей дать?

И апогеем моей ничтожности, как отца, стало новое оправдание, которое я придумал лет пять назад: я зарабатываю, обеспечиваю Нику, что еще нужно?

И ведь до последних событий я совершенно не задумывался над этим. Приезд Альбины и её предложение показали мне не только, какая она отвратительная мать, но и то, что я не менее отвратительный отец.

— Разреши мне пожить в твоей квартире. Не долго — всего две недели. И я исчезну из твоей жизни навсегда.

Эта фраза меня шокировала и ввергла в ступор — зачем ей это вообще нужно? Видимо, Альбина поняла, мой неозвученный вопрос, потому что после нескольких секунд выжидающего молчания, она решила пояснить:

— Меня пригласили для участия в одном проекте, — для меня не секрет, что бывшая жена во время жизни за бугром подрабатывала моделью. — Это социальная реклама, — а вот тут удивила. — Мне нужна репутация. В течение двух недель к нам несколько раз будут приезжать представители организации, которая готовит этот проект, и мы должны сделать так, чтобы они поверили, что у меня самая лучшая в мире семья, иначе я не получу этот контракт.

… Я даже мысленно стараюсь не материться, но то, что я слышу сейчас, не укладывается в моей голове без помощи крепких словечек. Она собралась не БЫТЬ матерью, а только ИЗОБРАЖАТЬ её!

И она хочет, чтобы Ника тоже в этом участвовала?

— Альбина, ты что, накурилась чего-то в своей Америке? Ты вообще понимаешь, что говоришь?

— Успокойся, Глеб, — говорит всё тем же будничным тоном, — это же всего на две недели. Мы побудем семьёй, проведем время вместе. В конце концов, наша Ника будет счастлива…

— Она никогда не согласиться в этом участвовать!!! — обрываю её елейные речи. — Она воспитывалась моими родителями и не впитала ни грамма лицемерия и фальши!

— Зря ты так думаешь обо мне, — по-прежнему уверенным в себе голосом парирует моим доводам. — Нике не нужно будет притворяться и лукавить. Ей вообще не нужно знать причины моего переезда к вам.

— Ты дура что ли совсем?! — я срываюсь на крик, но понимаю, что в соседней комнате находится посторонний человек, и ей совсем необязательно знать подробности этого разговора. — Я не буду врать своей дочери! Я обещал. Поэтому разговаривать с ней будешь ты. И расскажешь правду тоже ты! И учти, если Ника будет против, если это расстроит её и хоть одна слезинка упадет у неё из глаз, ты вылетишь отсюда раньше, чем успеешь обуться, туфли и чемодан будешь встречать на лестничной клетке.