Наследие войны - Уилбур Смит

взгляды Леона заставляют меня казаться весьма консервативными. Все остальные белые в этой комнате считают его опасным радикалом, - усмехнулся сэр Персиваль. - Он так чертовски богат, что никто не смеет сказать ему это в лицо.

- Некоторые из них говорили об этом громко ... и грубо, - сказал Леон. - Но я не так кровожаден, как они думают. Я считаю, что в наших собственных интересах дать больше контроля людям и сохранить их добрую волю. Это лучше, чем вырвать Кению из наших рук и потерять все.

Стэннард нахмурился. - Вы действительно думаете, что это возможно?

- ‘Проклятые животные Мау-Мау ... ’ пробормотал сэр Персиваль. - Это сборище дикарей. Обезьяны в человеческом обличье.

- ‘Ну, я, конечно, не одобряю того, что делают Мау-Мау, - сказал Леон, - хотя их жертвы пока, похоже, ограничиваются своими людьми.

- Помяните мое слово, в следующий раз они придут за нами.

- Вполне возможно, Перси, но если мы хотим перехитрить нашего врага, нам следует обратить внимание на то, что он говорит и чего хочет, и почему он вообще здесь.

- Я могу точно сказать, почему он здесь. Неблагодарность, жадность и пагубное влияние Больших агитаторов".

- ‘Вы думаете, что дело не только в этом, сэр? - спросил Стэннард у Леона, и вдруг Леон увидел в водянистых глазах молодого человека намек на храброго бэтсмена.

Ты думаешь, что это еще не все, не так ли, парень? - подумал он. Тогда я скажу тебе то, чего не скажут другие набитые рубашки.

– По – моему, у кикуйю есть искренние обиды, и причина, по которой некоторые из них прибегли к насилию - которое, повторяю, я сожалею, - заключается в том, что, когда они попытались сделать свое дело мирным путем, никто не обратил на это ни малейшего внимания.

- ‘О, правда, Леон, это уже чересчур! - запротестовал сэр Персиваль.

- А как бы вы себя чувствовали, если бы всю вашу землю захватили люди из другой страны?

- Ты сам отхватил большой кусок!

– Да, и именно поэтому я изо всех сил стараюсь уважать традиции и знания людей, живущих на ней.

- ‘Как вы это делаете? - спросил Стэннард.

- Кикуйю веками возделывали здесь землю. У них это получается лучше, чем у половины проклятых дураков, которые приехали в эту страну из Англии, не имея ни малейшего представления о местных условиях. Те же глупцы отказывались учиться у кикуйю. Вместо этого они запретили им продавать большую часть своего урожая на открытом рынке, предоставив белым фермерам фактическую монополию.

По-моему, это неправильно. Хуже того, это просто глупо. Мы должны использовать их знания на благо всех. Поэтому я позволяю своим фермерам работать на собственной земле, в моем поместье, наряду с работой, которую они делают для меня. Я покупаю у них урожай по справедливой цене. Я беру все это на рынок и, да, продаю дороже, чем заплатил, но не намного больше, и мои люди это знают. И еще кое-что...

Леон на мгновение замолчал. "О черт, я действительно оседлал свою любимую лошадку", - ругал он себя. Что за чертовщина, можно и прокатиться.

- Молодые мужчины кикуйю могут получить жену только тогда, когда у них есть собственная земля, чтобы содержать семью. Но на территориях, отведенных для кикуйю, земли недостаточно. Это означает, что молодые люди ничего не могут приобрести и поэтому не могут жениться. Неудивительно, что они впадают в отчаяние и злость. Я забочусь о том, чтобы мои молодые кикуйю получили землю, чтобы они могли создать свои собственные семьи. В результате я получаю гораздо более счастливых и продуктивных работников".

- ‘Как семья Кэдбери, - сказал Стэннард. - Они давали своим рабочим дома, игровые площадки, школы... Все их любили. Мой отец был мастером на фабрике в Борнвилле. Он думал, что Кэдбери - члены королевской семьи.

- Вы сказали, что ваш отец работал ... на фабрике? - спросил сэр Персиваль.

- Ну, я не претендую на королевскую власть, - сказал Леон, не обращая внимания на выражение лица председателя. - Но мне нравится думать, что мой народ доволен и не видит причин для мятежа.

- ‘И это хорошо для бизнеса, - сказал Стэннард.

- ‘Вот именно ... Скажите, Стэннард, вы были на войне?

- Нет, сэр, я был слишком молод. Меня призвали в марте 45-го, но к тому времени, как я закончил обучение, война в Европе уже закончилась. Поговаривали, что нас отправят на Дальний Восток, но американцы сбросили бомбу раньше, чем это произошло.

- Ну, многие молодые кикуйю служили в королевских африканских ружьях. В первые два года войны они участвовали в боевых действиях в Восточной Африке против мафии Муссолини. Затем их отправили в Бирму. Они видели какие-то жесткие действия против японцев, вели себя чертовски хорошо. По крайней мере, с этим ты согласен, Перси?

- Не могу отрицать, из них получились первоклассные солдаты.

- Совершенно верно. А когда война закончилась, у них была такая же реакция, как и у их белых товарищей. Они ушли сражаться за Империю, а теперь хотят получить что-то взамен. Вот почему так много британских солдат проголосовали за лейбористов на выборах 45-го года и выгнали бедного старого Уинстона из Десятого номера. Я бы никогда за целый месяц воскресений не сделал ничего подобного, должен добавить ...

- ‘Слава Богу,’ вздохнул сэр Перси.

- ...но я понял, к чему они клонят. И я тоже вижу точку зрения ветеранов Кикуйю. Они вытянули шеи, а когда вернулись, ничего не изменилось. Имейте в виду, что эти люди провели время в Индии во время войны. Они знают о Ганди и видели, как Индия обрела независимость. Неудивительно, что они думают: - “Я бы хотел немного этого”.

- Но индейцы цивилизованны,’ возразил сэр Рональд. - У них были города, письменность, математика и все такое задолго до того, как мы туда попали. Они были гораздо более готовы к независимости, чем африканцы.

- ‘Африканец не согласен, - сказал Леон. - Может, он и ошибается, но ему нужен шанс это выяснить. Вот почему это вопрос личного интереса. Я бизнесмен и не хочу терять свой бизнес. Поэтому я говорю: давайте заключим сделку – они получат