Миф об идеальном мужчине - Татьяна Устинова

Она легла, убеждая себя, что нужно спать, но смалодушничалаи свет гасить не стала.

В этом желтом веселом свете пугающие ночные звуки как-торастворились, ушли, и Клавдия перестала их слышать. Лежа на боку, онавспоминала, какой чудесный был день, и как она приехала, и собаки скакаливокруг, а Дмитрий Андреевич их держал, и оказалось, что Линдой зовутсобаку-мальчика и не переименовывают, потому что он привык, а потом Андрейпротягивал ей ключ от ворот, и она смотрела ему в лицо, в неопределенного цветаглаза, конечно же, самые прекрасные глаза на свете.

Так она и уснула со светом, до шеи натянув одеяло и мечтаяоб Андрее, который знать ее не желал и думать о ней не думал.

Зато в это же самое время о ней думал другой человек.

Он думал о ней так пристально, что именно его напряжениеполночи не давало ей спать, нагоняя ужас.

На столе перед ним лежали отчеты наблюдателей за последниедве недели, которые он уже знал почти наизусть, до самых мелких деталей. Зналтак же твердо, как то, что время пришло.

Он убедился во всем, в чем должен был убедиться. По крайнеймере в том, что касалось мужчины.

За женщиной придется еще некоторое время понаблюдать, но онсовершенно уверен, что это она. Именно она.

Время, время… Оно поджимало и торопило его, но торопило некак враг, а как союзник. Оно укрепляло его решимость и мягко подталкиваловперед бархатной неумолимой рукой. Если бы не время, которое невозможноостановить или уговорить подождать, он долго бы еще тянул, отодвигая неизбежноеи закрывая глаза на очевидное.

А медлить было уже нельзя.

Мужчину устранить сложнее, именно поэтому он будет первый.Даже в школе учили сначала браться именно за самое трудное.

Он вспомнил еще одну женщину, умершую в мучениях.

Это было много лет назад, но он помнил и чувствовал тусмерть так, как будто она случилась час или два назад. Он видел ее изменившеесялицо и скрюченную, неестественно белую руку. Он рассматривал ее с жаднымлюбопытством и торжествующим, ни с чем не сравнимым ликованием – это сделал он!

Он убрал ее с дороги. Он придумал сделать так, что она уженикогда не будет ему опасна и ее поганый язык не сможет ничего и никомурассказать.

Об одном он жалел – она так и не узнала, что он убил ее.

Жалел остро, истово, постоянно.

Она умерла – и все. Наслаждаясь тем, что это дело егособственных рук, он так и не смог насладиться ее ужасом, страхом, чувствомобреченности, которые в миллион раз усилили бы ее мучения, знай она, что еесмерть – это он.

Тогда он думал, что все предусмотрел и поставил точку вделе, мучившем его годами. Много лет он прожил в покое и счастье, наслаждаясьтем, что убрал с дороги лукавую гадину, мешавшую ему дышать. И вот теперьприходится снова планировать и рассчитывать, устраивая новую смерть.

Только эта смерть, и даже не одна, а две, даст емувозможность жить так, как он привык.

Этих двоих он ненавидел меньше, чем ту, первую. Они былинедостойны его ненависти, мелки и – он уверен – трусливы.

От долгого сидения за столом у него затекли ноги, и онвстал, чтобы размяться.

За окнами была непроглядная, густая, почти осенняя ночь.Только душно было не по-осеннему. Наверное, придется все же купитькондиционеры. Конечно, по старинке, с открытым окошком приятнее, но жара давит,угнетает, не дает работать и думать. Он плохо переносит жару.

Срок для мужчины был уже назначен.

Пистолет он отверг, хотя, купленный заранее, он лежал у негов столе, ожидая своего часа.

Нет, пистолет – это слишком просто и незамысловато. Онхочет, чтобы это не было так быстро. Чтобы потребовало усилий. Чтобы его жертване умерла мгновенно и безболезненно – вздох, а выдоха уже никогда не будет.

Ему нужно, чтобы тот человек не просто умер, а умирал. Пустьнедолго, пусть всего несколько секунд, но ему-то он скажет, кто заставил егоплатить по счетам. Давней ошибки он не повторит. Этот умрет не просто так. Этотумрет, твердо зная, за что.

Именно поэтому он не поручил это дело никаким исполнителям,готовым за деньги на все. Он должен сделать это сам, исправив то, что онкогда-то не доделал.

И зажить дальше веселой счастливой жизнью.

Он глубоко и радостно вздохнул.

За запертой дверью послышались шаги, и дорогой, любимый,единственный голос, ради которого он был готов на все, спросил озабоченно:

– Почему ты не спишь? Тебе же нужно отдыхать! Ты знаешь,который час?

– Иду-иду, – отозвался он с нежной готовностью. – Ложисьскорее.

Он поправил штору на распахнутом окне и задвинул ящик стола,в котором лежал короткоствольный израильский пистолет с глушителем и мотокобыкновенного капронового шнура, который продается в любом хозяйственноммагазине.

Понедельник начался дождем.

Дождь шел всю ночь, и к утру весь город был мокрым, холодными нахохлившимся, как воробей, переживший зиму.

Жара последних дней лета почти заставила уверовать в то, чтоневозможное возможно и осень, задержавшаяся где-то по дороге, еще не скоровспомнит о Москве и спешно начнет наверстывать упущенное.

Не тут-то было.

Осень прибыла точно по расписанию, прихватив с собой дождь,туман и северный ветер. И сразу стало видно, что она и не собиралась нигдезадерживаться и давно уже в городе – со старых лип в скверике напротив густо иобильно сыплется листва, клены уже совсем пожелтели, озябшие от ветра каплинервно дрожат на стеклах, и впереди только холод, дождь, короткие дни и ранниесумерки…

“Уеду, к черту, в отпуск”, – сердито решил Сергей, глядя вокно на залитый дождем серый асфальт больничного двора. Прикрываясь мокрымплащом, под окнами наискосок пробежал санитар Дима, толкая перед собой белуюбольничную тележку. Полы его халата тоже были мокрыми.

Что это за климат? Шесть месяцев в году зима, а всеостальное не поймешь что – то предзимье, то предлетье какое-то. Только-толькопридет тепло, только-только расслабятся и успокоятся замученные зимнимистрессами люди, и снова – дождь, холод, ветер… Жди теперь еще полгодаследующего предлетья. Настоящее лето в этих широтах бывает раз в двадцать лет.

“Точно, нужно в отпуск уехать, – обрадовавшись собственномурешению, подумал Сергей. – Бог с ней, со школой, что там они пропустят, первыйи третий класс? Уговорю Ирку. Не будем ждать никаких каникул. Сдохнуть можно,пока дождешься. Лучше тогда в ноябре еще раз слетаем. Или они без меня слетают.Хотя Ирка, конечно, одна никуда ездить не любит, но я попробую вырваться.Может, и получится…Поедем в отпуск, и точка”.