Бумажная роза - Мария Садловская

Звонок напомнил о начале урока, и Милка, поспешно проглотив последний кусок, закончила разговор по-свойски:

– Ладно, Клюква, не дрейфь! Сама тоже держи язык за зубами – не вздумай кому жаловаться! – и, ввернув крепкое словцо, припустила в класс.

На уроке Александра невидящим взглядом смотрела в раскрытый учебник химии. Оля пыталась выведать у Сашки, что за секреты появились у подруги, но учительница сделала обеим замечание, и они поспешно уткнулись в тетради. Через какое-то время Сашка подсунула под Олин учебник записку со словами: «Оля, меня после музыки не жди. Я теперь буду заходить к тете Вале, она болеет. Мама попросила».

После уроков Александра, не дожидаясь вопросов подруги, поспешила вдоль длинного коридора в сторону музыкальных классов…

Год назад ученица тогда еще седьмого класса Брусникина пошла учиться музыке не по призванию. Она была равнодушна к этому искусству и, как и все в ее возрасте, увлекалась современными шлягерами. Но дело было в том, что в ее комнате, за шкафом, в потемневшей от времени холщовой торбе висела скрипка. Всякий раз перед Пасхой и Рождеством бабушка во время уборки в доме вынимала скрипку и задумчиво протирала ее фланелевой тряпочкой, будто гладила… Потом вытряхивала пыль из торбы… А вечером в очередной раз рассказывала историю, как ее покойный муж Николай Адамович (Шуркин дедушка) научился сам, без чьей-либо подсказки, играть. Потому что никто играть не умел, а скрипка в доме была – не пропадать же добру! В этом месте рассказа бабушка всегда запевала без слов какой-то жалобный мотив. Но понять, что это за мелодия, было нельзя: музыкального слуха у бабушки не было… Она это знала и опять переходила к рассказу:

– И вот вечером, когда все соберутся за ужином, твой дедушка возьмет в руки эту самую скрипку да как заиграет!.. А в груди как будто что-то теплое разливается…

Историю эту Саша знала наизусть, но слушала бабушку каждый раз будто впервые.

А однажды бабушка взволнованно позвала Сашу в дом; та стояла у ворот, разговаривая с подругами:

– Шурка, иди быстрее, слушай! Вот это играл твой дедушка на скрипке!

Сашка испуганно вбежала в дом и еще застала последние звуки музыки из репродуктора, висевшего на стенке. Потом голос диктора объявил: «В исполнении симфонического оркестра прозвучал вальс «Дунайские волны».

* * *

Откуда взялся инструмент – никто не помнил. Предполагалось, что скрипка оставлена кем-то еще во время войны. Удивительно, что все четыре струны были на месте. Корпус скрипки (теперь девушка знала, что это называется «дека») хоть и потемнел, но был достаточно крепкий – еловый… Обо всем этом Брусникиной поведал учитель музыки – Кирилл Сергеевич, к которому она ходила уже второй год два раза в неделю.

Помнится, когда Сашка пришла на музыку впервые, заявив, что хочет научиться играть на скрипке, учитель приятно удивился – до сих пор было больше желающих играть на гитаре. Он честно сказал ученице, что начинать учиться надо было хотя бы лет пять назад. Но услышав, что Александра не претендует на достижения в «большой музыке», а хочет научиться всего лишь играть вальс «Дунайские волны», чтобы висевшая за шкафом скрипка была использована, Кирилл Сергеевич одобрил ее желание, предупредив, что программа для всех единая, поблажек никаких не будет, это значит – на сольфеджио Брусникина обязана ходить.

Конечно же, Сашка будет выполнять все требования и учить, что полагается, затем и записалась в музыкальный класс. Хочется Александре преподнести бабушке эдакий подарок-сюрприз: вечером, когда все соберутся за ужином, возьмет Саша в руки эту самую скрипку… Поначалу девушка даже думала сохранить в тайне музыкальные занятия, но уроки оказались платными – пришлось все рассказать. Так что сюрприза не получилось.

Сейчас Александра Брусникина была в панике: а что, как Опарина не сдержит слова?! Перед глазами девочки рисовались жуткие картины. Вот жена Кирилл Сергеича, преподавательница химии (все мальчишки старших классов в нее влюблены), берет Брусникину за ее длинную косу и тянет из класса, говоря, что такой ученице не место в школе… То Кирилл Сергеич с презрением в голосе говорит, что не желает больше заниматься с Брусникиной… Но главное, что через два месяца запланирован концерт, который дает музыкальная школа для жителей поселка. Сашка узнала, что готовятся приглашения пенсионерам, ветеранам труда и войны. Конечно же, ее бабушка тоже получит такое приглашение. У нее вон сколько медалей за добросовестный труд! Александра к этому времени уже довольно прилично (со слов преподавателя) исполняла «Дунайские волны», особенно когда ей аккомпанировал на пианино Кирилл Сергеевич. Ее исполнение включили в программу вечера. Это было и радостно, и волнительно. Сашка мысленно представляла себе, как она выходит со скрипкой на сцену. Зал переполнен, она ждет, когда наступит тишина, и во всеуслышание объявляет, что свое исполнение она посвящает Полине Андреевне Брусникиной…

Красочная картина опять появилась перед глазами, но действительность была настолько горькой, что глаза девушки наполнились слезами, и она сердито вытерла их руками:

– Так, спокойно, Шурка! Возьми себя в руки и подумай: ты в чем-нибудь виновата? Нет! Значит, выход есть… Хотя он есть из любого положения, иначе бы остановилась жизнь – как говорит бабушка.

Между прочим, только бабушка называла Александру Шуркой.

От монотонного звука собственных шагов Саша немного успокоилась. Она была здравомыслящей девушкой. Как и все, читала детективы и имела представление о шантаже, понимала, что его надо пресекать в самом начале. Но здесь затрагивались интересы не только ее, но и других, уважаемых ею людей, на которых ей даже хотелось быть похожей. Например, Александре нравилось наблюдать за нежными отношениями между учителем музыки и его женой. И когда Кирилл Сергеевич после занятий просил Брусникину передать Ларисе Петровне, чтобы та его подождала (урок химии у нее заканчивался раньше, чем у мужа), Сашка стремглав неслась по коридору в главный корпус, чтобы (упаси бог!) Лариса Петровна не ушла раньше без мужа… А в сокровенных мечтах девушка видела избранника сердца – Стасика из девятого «А» класса – в костюме Кирилл Сергеича и в его же галстуке.

Надо сказать, что ученица Брусникина не была избалована вниманием мальчиков. Сама об этом знала и особо не парилась по этому поводу. Ее бабушка всякий раз повторяла:

– Наша Шурка – поздний цветок. Весь род Брусникиных таков… Дал бы Бог дождаться, когда расцветет.

Александру можно было бы назвать «серой мышкой», если бы не длинная, толстая коса. За эту самую косу ее вплоть до седьмого класса дергали все кому не лень. Особенно досаждал Стасик из девятого «А» (тогда он был в восьмом). Она даже одно время намеревалась обрезать косы. Но бабушка стояла на страже:

– И не вздумай даже! Особой красотой не вышла, так хоть на косу кто обратит внимание!

Но уже к восьмому классу все повзрослели, дергать девчонок за косы стало несолидно – Сашка лишилась и этого «внимания».

Зашла Александра в музыкальный класс с твердо принятым решением рассказать обо всем Кирилл Сергеичу, и будь что будет. Разговор получился путаным. Поначалу учитель не мог понять, что от него хочет его ученица. Потом подумал, что девочка заболела. Даже попытался потрогать рукой ее лоб, но она в испуге шарахнулась в сторону, бормоча что-то бессвязное. Ничего из ее невнятного лепета нельзя было разобрать. В конце концов Кирилл Сергеевич, привычно взглянув на часы, хлопнул ладонью по столу и довольно строгим голосом прикрикнул: