Под алыми небесами - Марк Салливан

«Кто-нибудь, скажите им, что я всего лишь горничная!»

Более двух лет Пино провел в тумане вины и скорби, он не думал о будущем, был глух к словам надежды. Летом он наматывал километры по берегу, поднимался в Альпы осенью до начала снегопадов на «соборах Господа» и каждый день молил о прощении, но так и не получал его. И с каждым днем Пино укреплялся в вере, что кто-нибудь придет и спросит его о генерале Лейерсе.

Но никто не приходил. Вернувшись в Рапалло в третье лето, в 1947 году, Пино все еще пытался осознать пережитое, помириться с призраком Анны. Он с горечью думал о том, что она так и не назвала ему свою фамилию. Или хотя бы фамилию мужа. У него даже не было шансов найти ее мать, чтобы сообщить о смерти дочери.

Анна словно и не существовала ни для кого, кроме него. Она любила его, а он ее предал. Он оказался в невероятной ситуации и своим молчанием отказался от нее, от любви к ней. Он верил, что бескорыстно выводил евреев-беженцев, бескорыстно работал на Сопротивление, но, увидев расстрельный взвод, оказался вероломным и эгоистичным.

Эта пытка продолжалась и продолжалась, пока во время одной из своих долгих прогулок по берегу, где Анна все еще жила в его памяти, он не вспомнил, как Анна сказала ему, что не особо верит в будущее, что пытается жить каждой минутой, искать поводы для благодарности, пытаться создать собственное счастье и радость и использовать это как средство для хорошей жизни в настоящем, а не цель, к которой нужно стремиться в будущем.

Слова Анны звучали в голове Пино, и по какой-то причине по прошествии всего этого времени эти слова вдруг странным образом подошли друг к другу, заставили его признаться себе в том, что он хочет чего-то большего, чем страдальчески вспоминать о ней и терзаться из-за того, что не попытался ее спасти.

На том пустынном берегу он в последний раз страдал по Анне. Но в его голове, в его воспоминаниях теперь на первом плане оказалась не ее смерть, не ее безжизненное тело на полу в колоннаде, не ария паяца, которая преследовала его в часы безверия.

Вместо этого слышал он теперь арию принца Калафа «Nessun dorma» – «Никто не будет спать» – и вспоминал обстоятельства их странного знакомства: Анна перед пекарней в первый день бомбардировок, Анна, исчезнувшая в трамвае, Анна, открывающая дверь квартиры Долли полтора года спустя. Анна, поймавшая его в комнате Долли с ключом генерала, Анна, фотографирующая его в парке у озера Комо, Анна, притворяющаяся пьяной перед часовыми в канун Рождества, Анна, обнаженная и жаждущая его.

Когда музыка арии устремилась к крещендо, Пино посмотрел на Лигурийское море и поблагодарил Бога за то, что в его жизни была Анна, пусть и на такое короткое и трагическое время.

«Я все еще люблю ее, – сказал он ветру и морю там, где они когда-то были счастливы. – Я благодарен за нее. Она стала даром, который навсегда останется в моем сердце».

За несколько часов Пино почувствовал, что железная хватка скорби отпускает его, слабеет и исчезает. Покинув берег, Пино дал себе клятву оставить войну позади, никогда больше не думать об Анне, генерале Лейерсе, Долли, о том, что он видел.

Он прежде всего будет стремиться к счастью и делать это con smania.

3

Пино вернулся в Милан и некоторое время пытался обрести счастье и страсть, работая у родителей. Его общительность вернулась к нему, и он стал превосходным продавцом. Но Пино чувствовал себя беспокойно в городе, а лучше всего ему было в «соборах Господа», приходил ли он туда на лыжах или пешком. О его мастерстве альпиниста ходила молва, и так он стал тренером и переводчиком национальной итальянской команды лыжников, которая в 1950 году отправилась в Аспен, штат Колорадо, на первый послевоенный чемпионат.

Пино приехал в Нью-Йорк, он слушал джаз в прокуренном ночном клубе и в нью-йоркском оперном театре Метрополитен увидел Личию Альбанезе, свою родственницу, – она пела в «Мадам Баттерфляй», а дирижировал Тосканини.

В первый вечер в Аспене у него завязался разговор в баре с двумя людьми. Страстный лыжник Гэри был из Монтаны. Хем катался в Италии на Валь-Гардене, одной из любимых гор Пино.

Гэри оказался актером Гэри Купером, он пытался убедить Пино отправиться в Голливуд на пробы. А Хем оказался Эрнестом Хемингуэем, он много пил и мало говорил. У Пино с Купером завязалась дружба, длившаяся всю жизнь. Хемингуэя он больше не видел.

Пино не вернулся с лыжной командой в Италию, он отправился в Лос-Анджелес, но на пробы так и не пошел. Мысль о том, что миллионы людей будут следить за каждым его движением, вызывала у него ужас, к тому же он сомневался, что сможет выучить роль.

Вместо проб он воспользовался дружбой с Альберто Аскари, который помог ему получить работу в «Интернешнл моторс» на Беверли-Хиллз, он стал продавать «феррари» и другие спортивные машины класса люкс. Хороший английский Пино, его знание скоростных машин и любовь к шутке сделали его великолепным профессионалом.

Его любимая тактика продаж состояла в том, чтобы поставить один из своих «феррари» на парковке при ресторане напротив студии «Уорнер бразерс». Так он познакомился с Джеймсом Дином; потом он говорил, что не советовал молодому актеру покупать «порше», предупреждал, что тот еще не готов к такой мощной машине. Он расстроился, когда Дин не послушал его.

В «Интернешнл моторс» Пино работал с механиками Дэном Гурни, Ричи Джинтером и Филом Хиллом, ребятами из Санта-Моники, что в пригороде Лос-Анджелеса, ставшими гонщиками «Формулы-1». В 1952 году Хилл, после того как Пино представил его Альберто Аскари в Ле-Мане во Франции, был принят в команду «Феррари». Как и Аскари, Хилл стал чемпионом мира.

Зимой Пино нередко приезжал на гору Маммот в Центральной Сьерра-Неваде и преподавал там в горнолыжной школе. Обучать спуску на лыжах по горным склонам – это стало самой большой радостью и страстью его жизни. Он преподавал катание на лыжах как способ получения удовольствия и креативное приключение. Дейв Маккой, основатель школы «Маммот», говорил, что Пино на лыжах в глубоком снегу был похож на героя из сказки.

Пино вскоре обрел такую популярность, что нанять его стало невозможно – только через личные знакомства. Так он подружился с Лэнсом Ревентлоу[37], сыном Барбары Хаттон[38], «Бедной маленькой богачки». Так жизнь свела его с Патрицией Макдауэл, наследницей состояния, заработанного ее семьей в газетном бизнесе на изданиях «Лос-Анджелес дейли джорнал», «Сан-Диего таймс» и «Сан-Бернардино сан».

После бурного ухаживания Пино женился на Патриции, они купили дом в Беверли-Хиллз и проводили жизнь в полетах между Калифорнией и Италией. Пино оставил торговлю машинами. Он теперь владел ими, гонял на них по автодромам. Он катался на лыжах. Поднимался в горы. Жил активной жизнью и был подлинно счастлив каждый день на протяжении многих лет.