Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло - Питер Уотсон

Брудер разносит Шина за то, что из его книги создается впечатление: «покоя души» можно достичь, лишь принимая чужие убеждения и подчиняясь чужим приказам. Это не «покой», заявляет Брудер, а «нездоровая покорность авторитетам». Религиозные учения поощряют нездоровые тенденции в человеке, продолжает он – и многие современники с ним соглашаются. Пауль Тиллих, Х. Рихард Нибур и Джозеф Флетчер – все они поддержали своих американских единомышленников в споре с «законничеством», как стали называть подход Шина, и в поддержке не-авторитарного нравственного кодекса, предлагавшего «заглянуть внутрь себя и покориться любви Божьей» – и, таким образом, бросавшего вызов универсальности нравственных принципов. Хорошо изложил этот новый подход Тиллих: «Предположим, студент придет ко мне за советом в морально сложной ситуации. Я не стану цитировать ему Десять заповедей, или слова Иисуса из Нагорной проповеди, или приводить постулаты какой-либо гуманистической этики. Я скажу ему: подумай, какова будет в этой ситуации заповедь агапэ – и действуй, даже если твое решение будет противоречить традициям и условностям мира сего».

Иными словами, единственное нравственное правило новой этики – повиноваться заповедям агапэ, то есть закону любви.

В 1950-х годах «ситуационную этику» начали проповедовать религиозные лидеры, а в 1966 году вышла книга Джозефа Флетчера «Ситуационная этика: новая мораль», в первые же два года распроданная тиражом 150 000 экземпляров. Флетчер стал властителем дум. Даже на Втором ватиканском соборе (1962–1965) обсуждался вопрос, какие нравственные заповеди универсальны, а какие меняются со временем и с переменой обстоятельств.[625]

Возможно, от всех этих перемен более всего выиграли (хотя и с запозданием примерно в десять лет) женщины. В 1956 году Объединенная методистская церковь, вторая по размеру протестантская деноминация США, распахнула свои двери для женщин-священнослужительниц. Довольно скоро за ней последовали пресвитериане и епископалы. В конце 1940-х годов были опубликованы книги Симоны де Бовуар «Второй пол» (1949) и Фердинанда Ландберга и Маринии Фарнхэм «Современная женщина: потерянный пол» (1947). Среди американцев, особенно с высшим образованием, заметно изменилось отношение к работающим женщинам, женщинам, делающим карьеру, и даже к возможности для женщины стать президентом. В конце 1940-х годов в нескольких штатах были отменены законы, запрещающие женщинам быть присяжными; больше женщин после школы шли в колледжи (37,1 процент – против 31,6); в 1956 году был учрежден День равных возможностей, и в следующие два года его публично поддержали губернаторы тридцати штатов. Все больше женщин готовы были терять невинность до брака, и все больше мужчин соглашались с тем, что неважно, девственница ли твоя жена в первую брачную ночь. Противозачаточные таблетки, появившиеся в продаже в 1960 году, разумеется, также оказали большое влияние на поведение, а со временем – и на отношение к сексу.

В 1950-х годах отношение к женщинам заметно изменилось к лучшему, хотя многие по-прежнему полагали, что женщина создана для материнства и кухни. Абрахам Маслоу относил свое гуманистическое понимание человеческой психологии в равной мере к женщинам и к мужчинам; а в конце 1960-х годов женщины обнаружили, что теории Карла Роджерса очень полезны для так называемых «групп роста самосознания». Бетти Фридан в своей популярнейшей книге «Тайна женственности» (1063) использовала многие понятия, введенные Маслоу и Роджерсом – например такое, как самоактуализация.

Наконец, последним – и несколько неожиданным – фактором, сыгравшим свою роль в бурной интеллектуальной жизни этого периода, стала, как ни парадоксально, наука. К концу 1950-х годов все больше людей приходило к мысли, что точные науки, как ни успешны они в поиске ответов на фактические вопросы и в создании новых технологий, облегчающих нам жизнь, неспособны разрешить важнейшие и неотступные жизненные проблемы, связанные, например, с красотой, мужеством, верностью – «вопросы, касающиеся жизни в полном смысле этого слова», по выражению Говарда Кенистона из Мичиганского университета. Интуитивное понимание, продолжает он, «вот единственный доступный нам путь к глубочайшим и высочайшим сторонам нашего личного и коллективного бытия». Не все согласились бы с его словами – или с тем, что из них следовало; однако даже Альберт Эйнштейн утверждал: «Объективное знание вкладывает нам в руки мощные орудия для достижения тех или иных целей – но сами цели и стремление к ним исходят из иного источника».[626]

«Великий поворот внутрь себя», произошедший в Америке в 1940–1950-х годах, которому до некоторой степени последовали и другие страны и народы, стал, по словам одного наблюдателя, «апофеозом оптимистических представлений о человеческом Я». В нем воплотился, прежде всего, закат учения о первородном грехе: индивидуум не рассматривался больше как «изначально испорченный» – напротив, предполагалось, что возможности человека безграничны, и он таков, каким творит себя сам. Это, – писал Норман Мейлер, автор романа «Белый негр», – освобождало человека и позволяло ему «отправиться в путь по неизведанным землям мятежных требований своего Я».

Так, в обстановке послевоенного процветания, по мере того как все больше людей покидали церковь, цель спасения заменялась целью самореализации. Возможно, это был самый значительный шаг в сторону секуляризации: именно он создал интеллектуальную и эмоциональную почву для бума психотерапии, расцветшего в 1960-х годах и не утихающего по сей день.

Работы венского психиатра Виктора Франкла представляют собой естественное связующее звено между этой главой – и следующей, посвященной холокосту и его последствиям для религиозного мышления и секуляризации.

Стать врачом Франкл решил очень рано, увлекшись психоанализом. Еще в школе он начал переписываться с Фрейдом; в результате учитель опубликовал одну из статей Франкла в «Международном психоаналитическом журнале». Под влиянием Фрейда Франкл обратился к психиатрии: к 1939 году он был главой психоневрологического отделения Больницы Ротшильда, единственной еврейской больницы в Вене. Это дало ему и его семье защиту от депортации; однако в 1942 году, когда американское консульство в Вене сообщило Франклу, что может дать ему визу, гарантирующую выживание, он предпочел остаться – быть может, потому, что не хотел срывать с места престарелых родителей. В сентябре того же года Виктор и его семья были арестованы и депортированы, и следующие три года Франкл провел в концентрационных лагерях – Терезиенштадте, Освенциме-Биркенау, Кауферинге и Тюркгейме, части комплекса Дахау. Они с отцом были отделены от остальной семьи, и отец умер в заточении у него на глазах. Вернувшись домой, Виктор узнал, что его мать, жена и брат тоже погибли.

До попадания в лагерь он начал писать книгу о новой форме психотерапии (к которой мы перейдем дальше); но рукопись была конфискована, и Виктор никогда больше ее не увидел. Однако испытания этих лет укрепили его убеждения, и, вернувшись в Вену, он за девять дней написал новую книгу. В 1946 году она была опубликована на немецком языке под заглавием «Психологический опыт концентрационного лагеря» – впоследствии название сменилось на «Скажи жизни да, несмотря ни на что»; а в 1959 году книга вышла на английском языке под заглавием «Человек в поисках смысла». С тех пор распродано более 12 миллионов экземпляров книги на двадцати четырех языках; в США она названа одной из десяти самых читаемых книг столетия.[627]