Венедикт Ерофеев: Человек нездешний - Александр Сенкевич

Прозрение пришло к Августину Блаженному позже, после приезда в 386 году в Медиолан (Милан): «...вечером в своём миланском саду он слышит голос: “Возьми и прочти”. Он открывает Библию и попадает на следующие слова: “Как днём, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечение о плоти не превращайте в похоти” (Рим. 13, 13 — 14)»18.

Теперь перейду к тому, какие мысли о Боге и всего того, что с Ним связано, выписал Венедикт Ерофеев из трудов Блаженного Августина. Эти цитаты помогут читателю адекватно понять многое из того в поведении Венедикта Ерофеева, что с первого взгляда представляется нелогичным и странным.

О Боге: «Бог ближе и понятнее нам, чем чувственные, телесные предметы, и потому мы легче познаем Его»; «Святой Боже! Ты создал небо и землю не из себя, иначе они были бы подобны Тебе. Однако и вне Тебя не было ничего, из чего Ты мог бы их создать. Следовательно, Ты создал их из ничего»19.

О познании Бога: «Несчастен тот, кто всё знает. Но Тебя не знает, и счастлив тот, кто познал Тебя, хотя бы и не знал он ничего другого (“Исповедь”, кн. 5, с. 4)»20.

О самоуничижении: «Братья, посмотрите, как унизился Бог ради людей. Поэтому человек не должен презирать себя, ибо сам Бог принял на себя его позор»; «О, человек, ты должен высоко ценить себя!»21.

О пришествии Христа: «Бог сделался человеком, чтобы человек стал Богом».

О непорочном зачатии: «У отца не было лона воспринимающей, а у матери объятий производящего».

О духовном блаженстве: «Ничто в тебе не будет противиться тебе и ничто в тебе не будет возмущаться против тебя».

О загробной жизни: «Там не будет ничего противного, враждебного, нечистого, безобразного, ничего оскорбляющего взор»; «Ibi nostra spes erit res» — «Там наша надежда станет фактом»; «Ipsum corpus erit et non ipsum erit» — «Тело будет то же и вместе с тем иное».

Об отношении к видимому миру: «Писание запрещает нам (2 Кор. 4, 18) обращать свои помыслы на видимое. Поэтому должно любить Бога и презирать весь этот мир, то есть всё чувственное, хотя... и можно пользоваться для потребностей этой жизни. (De Moribus Eccl[esiae])»; «Вещи не должны сковывать души (“Исповедь”)».

О Святой Троице: «Если бы я сказал три бога, то я бы противоречил бы Писанию, которое говорит: ...Израиль: твой Бог есть единый Бог. Поэтому мы предпочитаем говорить три лица, а не три Бога, ибо это не противоречит Священному Писанию»22; «Мы имеем образ Божественной Троицы в нас самих; мы существуем и знаем, что существуем, и любим не бытие, а знание; отсюда и разделение науки философами на естествознание, логику и этику, . Святой дух есть доброта, любовь или источник её, второе лицо есть слово или источник мудрости; первое лицо, Бог-отец, есть бытие или творец бытия»23. (Этой цитате предпослана оценка Венедикта Ерофеева: «Очень хорошо и образно о Св. Троице».)

О душе: «Очень наивно. (Оценка, пересказ и комментарий В. Ерофеева. — А. С.): “Бог есть одно, а душа нечто другое... Неуязвим, непорочен, непроницаем и незапятнан... душа грешит и т. д. Поэтому, если душа есть субстанция Бога, то эта субстанция Бога может заблуждаться, может быть непорочной и т. д., что невозможно”».

О науке: «Превосходно (оценка В. Ерофеева. — А. С.): “Мы не должны быть любознательны и любопытны. Многие считают чем-то ужасным не познание Бога, а старательное исследование общей физической массы, называемой миром. должна подавлять эту суетную массу знания, которая в большинстве случаев приводит человека к мысли, что существует только телесное” (De Moribus Eccl. Lib. I, с. 21)»24.

Венедикт Ерофеев обращается ко многим авторитетным в христианском мире богословским сочинениям. Например, к сочинению «Октавий», автором которого был римский адвокат и апологет христиан Марк Минуций Феликс[304]: «Не ведать Всевышнего Отца и Господа столь же преступно, как и оскорблять Его»25, а также к трудам Лактанция[305], священномученика Киприана Карфагенского[306], святителя Афанасия Александрийского[307], Анниция Манлия Торквата Северина Боэция[308].

Представлю каждого из этих столпов христианского вероучения, судьба и труды которых расширяли представление Венедикта Ерофеева о вере своих предков и укрепляли его в ней. Полагаю, что именно в христианстве и у литературных классиков он находил исчерпывающие и убедительные ответы на вызовы своей кочевой и неприкаянной жизни.

Лактанций, ритор из Африки и автор многочисленных произведений, написанных изящным слогом, со всей присущей ему страстью защищал величие христианства перед римскими интеллектуалами, воспитанными на античной философии. Недаром в эпоху Ренессанса его называли христианским Цицероном. Венедикт Ерофеев не обошёл вниманием этого златоуста, занеся в заветный блокнот его размышления о науке и природе: «Итак, я спрашиваю: в чём предмет науки? Причины естественных вещей. Какого блаженства могу я ожидать от того, что узнаю об источнике Нила или о бреднях физиков относительно неба?» Там же: «Вне божественного промысла и всемогущества природа есть ничто»26.

Священномученик Киприан, епископ Карфагенский, выдающийся христианский деятель, казнённый при императоре Валериане во время гонений на христиан, напомнил Венедикту Ерофееву, что, во-первых: «Ничто так не полезно христианину, как близкая смерть», а во-вторых: «Кто отрекается от Христа, того отвергает Христос»27.

Небольшую выписку он делает из трудов святителя Афанасия, архиепископа Александрийского, отца православия и выдающегося церковного писателя: «Отец есть начало сына и родитель; и отец есть отец, а не чей-либо брат. К вопросу о св. Троице»28. Иными словами, православная вера заключается в почитании единого Бога в Троице, а Троица — в единстве, не смешивая личности и не разделяя естества, ибо оный есть Отец, оный — Сын, ещё оный — Дух Святой, и из Отца, Сына и Святого Духа вытекает единое божество, равная слава, единовечное совершенство29.

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций, христианский теолог, философ-неоплатоник, находясь в заточении и приговорённый к смертной казни, написал знаменитый трактат «Об утешении философии». Вот как представляет эту книгу Фернан Комт: «В ней чередуются проза и поэзия, размышления над собственной судьбой, и вся она наполнена духом античной мудрости. Боэций выводит на сцену философию в образе дамы, ведущей с ним задушевную беседу. Это своего рода трактат о Провидении, движимом исключительно разумом и отражающем всё богатство христианской этики»30. Выписка Венедикта Ерофеева из сочинения Боэция оглушительна, как пушечный выстрел: «Разве ты сам не являешься для себя лучшим сокровищем?»31