Портфель капитана Румба - Владислав Крапивин

— А Бочкин такой славный, он тебе понравится.

Тень Филарета в это время бесшумно шастала по ромашкам.

Наконец поехали.

И все было как в прошлый раз. Только Одинокий Шарманщик не стал играть и петь, а лишь помахал шляпой вслед поезду, который не остановился.

Перед станцией Чьитоноги гостей встретил Лилипут. Он мчался навстречу поезду, разинув розовую пасть и размахивая лохматым хвостом. Радостно гавкнул и вскочил в хвостовой вагончик.

— Не бойся, — сказал Леша Ыхалу, которое сжалось в комок. — Он такой славный пес…

— Да я и не боюсь… почти…

Когда проезжали станцию Чьитоноги, увидели, что бабка расположилась на платформе, будто уличная торговка. Перед ней на низеньком прилавке лежали груды пирожков и ватрушек. Увидев поезд, бабка засуетилась, заулыбалась, приглашающе замахала руками.

Но поезд не остановился. А Лилипут поступил не очень-то воспитанно: выскочил из вагончика, ухватил с прилавка корзинку с пирожками и одним махом вернулся на место. Бабка вслед махала костлявыми кулаками и неразборчиво ругалась.

У Лилипута желтые глаза горели веселым азартом. Держа ручку корзинки в зубах, он протянул добычу Леше и Даше.

Леша корзинку взял, но очень нерешительно. А Даша сказала:

— По-моему, Лилипут, ты поступил нехорошо.

Но пес дурашливо замотал головой. Все, мол, в порядке, здесь такие правила.

— А что, если пирожки заколдованные? — засомневался Леша. — И вдруг с нами что-нибудь случится? Превратимся в козлят, как Иванушка, или уснем на триста лет, будто Мертвая царевна?

Лилипут опять замотал головой: ничего не случится. И для доказательства ухватил в пасть один пирожок и мигом проглотил — видите, пирожки как пирожки…

И тут вмешалось Ыхало:

— Дайте-ка мне. Я всякое колдовство сразу чую…

Оно старательно разжевало пирожок, облизнулось.

— Вполне доброкачественный продукт.

И тогда Леша с Дашей тоже принялись за неожиданное угощение, не забывая, конечно, Ыхала и Лилипута. Пирожки были горячие, с разной начинкой: с капустой, вареньем, грибами и гречневой кашей.

— Надо на обратном пути крикнуть бабушке спасибо, — решила Даша.

Бочкин радостно зазвонил в колокол и бегом спустился с крыльца.

— Здрасьте, дядя Бочкин!.. А это Ыхало, знакомьтесь, пожалуйста… — Леша помог Ыхалу выбраться на платформу. Ыхало вздыхало и роняло с ног калоши.

Бочкин потряс Ыхалу руку.

— Мне о вас рассказывали. Будьте как дома.

— Дядя Бочкин, Леша нарисовал ваш портрет, — похвасталась за брата Даша. — Леша, покажи.

Альбом у Леши был с собой.

— Да ну, это так, набросок, — засмущался Леша. — По-моему, не похоже получилось…

Но Бочкин пришел от портрета в восторг. Разглядывал так и этак, ахал и наконец спросил: не может ли Леша нарисовать еще такой же? Тогда бы он, Бочкин, повесил портрет в рамке под стеклом над своим рабочим столом в дежурной комнате. Конечно, Леша тут же вынул лист из альбома и подарил Бочкину.

— А вот кваса мы вам сегодня не привезли, — виновато сказал он. — Думали, что Проша опять повстречается, а его не оказалось…

— И не надо! У меня с прошлого раза все еще внутри бульканье. Кажется, я выпил тогда слишком много!.. Вы знаете, порой даже в глазах двоится.

— Разве от кваса так бывает? — удивился Леша. — Я слышал, что в глазах двоится, когда выпьют что-нибудь покрепче.

— И тем не менее, — грустно сказал Бочкин. — Правда, двоится не все вокруг, а только название станции на вывеске. И не все буквы, а только буква «а»…

— Постойте, постойте! — Леша подскочил к вывеске. — И у меня двоится! А у тебя, Даша?

— И у меня!

Леша расставил ноги, сунул руки в карманы и наклонил к плечу голову.

— Та-ак. Все ясненько. Уже и сюда пробралась! Растолкала другие буквы и втиснулась! А ну, марш с вывески!

Буква «а» (первая по счету) вдруг задергалась, упала на крыльцо. У нее выросли тонкие ножки, она вскочила. И запищала:

— Нигде нет от вас житья!

— Я вот покажу тебе житье! — Леша хотел ухватить букву, но она увернулась и помчалась по ступеням, по перрону.

— Держите ее! — закричала Даша.

За буквой кинулся Лилипут. Он был хотя и не породистый, но с хорошей охотничьей хваткой. Лапой припечатал скандальную букву к доске, а потом осторожно взял в зубы. И принес Леше. Буква, конечно, верещала, но Леша крепко сжал ее в пальцах.

— Спасибо, Лилипут!

Буква «а» теперь была ростом с Лешину ладонь. Черная, гибкая, словно вырезанная из тонкой пластмассы. Верткая такая, того и гляди выскользнет.

— Нет, не уйдешь, — пробормотал Леша.

— Что я вам сделала?! — пищала буква, будто капризная первоклассница. — Почему вы ко мне все время пристаете?!

— Потому что ты лезешь куда не следует, — сказала Даша. — Постоянно безобразничаешь! Вот и начальника станции чуть не довела до нервного расстройства! Разве так можно?

— Никого я не довела! Я себе место ищу! Каждый имеет право искать в жизни подходящее место!

— Вот именно, подходящее, — вмешался Бочкин. — А вы, сударыня, залезли, куда вовсе даже не полагается.

— А куда полагается? Вы бы посоветовали и помогли, вместо того чтобы придираться, — хныкнула хитрая буква.

Леше стало немножко жаль ее.

— Ты сама виновата, — буркнул он. — Попросила бы по-хорошему, и тебе бы обязательно помогли.

— Ну, пожалуйста! Ну, прошу по-хорошему…

Ыхало стояло рядом и недоверчиво качало головой: мол, знаем мы эти фокусы. Но Леша сказал букве:

— Хочешь ко мне на майку?

Майка была белая, недавно выстиранная и поглаженная. Черная «а» выглядела бы на ней очень эффектно.

Однако буква спросила подозрительно:

— А что это будет означать?

— Как что? У меня же имя Алексей! А ты в этом имени — первая буква.

— Какая же я первая! — Она опять пискляво захныкала. — Тут нужна заглавная, а я — строчная. И сколько ни расти, в заглавную никак не превращусь, потому что у нее другая форма. В этом главное мое несчастье.

— Ишь ты! В заглавные ей хочется, — сказал Бочкин то ли с осуждением, то ли с уважением.

— Ладно, мне годится и такая, я не гордый, — решил Леша. — Ну? Согласна?

— Ладно уж… — пискнула буква «а».

Леша пришлепнул ее к груди. И буква сразу как бы впиталась в материю.

— В самом деле, очень славно получилось, — оценила Даша.