Драконий катарсис. Изъятый - Василий Тарасенко

— Лекаря! Быстрее!

В коридоре раздался удаляющийся топот, понеслись чьи-то крики. Через пару минут в кабинет вломился штатный маг и захлопотал над Артуарой, цедя сквозь зубы ругательства в адрес каких-то неумных женщин, сующих руки куда попало. Я безвольно свалился в кресло, тупо уставившись в разбитое окно, за которым привычно хлопотал дождь, умывая лес. Перед глазами по-прежнему стояло увиденное… Как Марат спокойно вошел в задрожавшую тень. Словно камень в спокойную до того гладь воды. Это начинало угнетать. Покушения, выходки неузнаваемого сына, возня с бумагами — многовато для одного слабого мелкого моркота.

Капитана утащили на спешно принесенных носилках. Окончательно пришедшая в себя Тристания примостилась прямо на стол, тяжело оперлась о стопку каких-то документов и спросила:

— Ты заметил, в кого целились?

— А то, — вяло разлепил я губы, — в тебя и метили.

— Это странно, — герцогиня вздохнула. — Сначала ты, теперь я. Если честно, я думала, что и новое покушение произойдет на тебя.

— Ты ждала еще нападений?

— Мы с капитаном ждали. — В голосе Тристании не прозвучало ни капли вины. — И Лионель согласился, что ты у нас главная помеха для кого-то. Но теперь…

— Эту пакость выпустили в тебя, ушастая, — я хмыкнул.

— От хвостатого слышу, — криво усмехнулась герцогиня. — И вот вопрос. Если потом опять будет покушение, кто станет его мишенью?

— А найти убийцу не пробовали? — ядовито поинтересовался я.

— Ищем, — эльфийка кивнула, — но пока безрезультатно. Хорошо следы заметают.

Ее взгляд скользнул по осколкам стекла и на миг заледенел. Что-то Трис скрыла, как пить дать. Наивная… Я мысленно усмехнулся, вновь перебирая собранную информацию. То, что следы прошлого покушения привели в башню Ливица, еще ничего не означает. За происходящим сокрыто нечто большее, чем просто дворцовые разборки.

За окном сверкнула молния, на миг ослепив. Проморгавшись, я с удивлением уставился на возникшего из ниоткуда Марата, который стоял посреди кабинета, держа за шкирку худосочного типа, похожего на безвольную куклу. Диковинный эльф был обрит налысо и облачен в черные одежды, словно земной ниндзя. Трис соскочила со стола и спросила:

— Это тот, о ком я думаю?

— Именно. — Марат выпустил из руки воротник пленника, и тот со стуком рухнул на пол. — Он и стрелял. Я там немного побаловался иллюзиями, так что для свидетелей он благополучно почил в бозе. Что делать будем?

— Задавать вопросы, — мрачно ответил я, вставая с кресла.

— Э нет. — Тристания хмуро заступила мне дорогу. — Сейчас ты пойдешь к Лайсси и успокоишь ее. Нагайна там, наверное, уже насочиняла всякого бреда из-за того, что в твоем кабинете сейчас произошло.

Я вздрогнул. Черт, а ведь герцогиня права! Через несколько минут мы со змеей уже доказывали друг другу, что все в порядке. Приятный процесс, скажу я вам. Лайсси действительно успела напридумывать себе всяких ужасов. Пришлось убеждать в том, что не мерещусь ей. Еще через какое-то время я расслабленно откинулся на подушки, нежась под лениво блуждающими по животу пальцами нагайны, и вслушался в вечный шепот окружающего мира. Ох ты, как интересно! Значит, они и это решили скрыть от меня? Заботливые мои, ну я вам покажу. Когда придет время. А пока мне еще рано вмешиваться, пусть резвятся. Шепот астрала поведал о том, что покушение было именно на Тристанию. Призрачный голос Марата обронил что-то про эльфа с перстнем. Интересно, кто такой этот Беорг? Я вздохнул: придет время — узнаю. А пока буду дремать и слушать болтливое синее пламя, в котором трепещут все слова этого мира. И думать о том, что сегодня узнал про Марата. А мой ли это сын вернулся ко мне в компании Тристании? Мрачные мысли изгнали покой из сердца.

Мой повелитель спал. В эту ночь я не позволила ему предаваться любовным играм дольше необходимого. И сейчас, когда за окнами серело утро, я лежала рядом с сопящим Террором Черным и смотрела на его умиротворенное лицо, кое-где испорченное красными нитями шрамов. Начинался четвертый день нашей настоящей жизни, и я уже всерьез начала опасаться, что впереди нас ждут только неприятности. Два покушения за трое суток — это не шутка. Владыка кому-то перешел дорогу. И этот кто-то не собирается мириться с новым положением вещей в эльфийском королевстве.

На вид хозяину совсем мало лет, только-только вошел во взрослую жизнь. Но иногда в глазах мелькает что-то такое, отчего хочется склонить перед ним голову в знак признания старшинства. Когда в столице моего народа я узнала, что буду вынуждена последовать за моркотом в эльфийский лес, а потом и дальше, захотелось взвыть, все бросить и уползти в самые глухие барханы родной пустыни. Но воля императора священна. Тем более что я сама выбрала свою судьбу. За дни скитаний сначала по пустыне, затем по степи я узнала характер своего нового Повелителя и смогла оценить его друзей. Легкий на подъем, смешливый, болезненно справедливый и утонченно прекрасный моркот в итоге покорил если не мое сердце, то уж душу точно. Вертлявые мохнатые уши моркота постоянно заставляли хихикать, а уж пушистый хвост так и просился в руки, приглашая погладить и погрузить пальцы во влажную от дождя шерсть. Никогда раньше не задавалась вопросом, почему шерсть обитателей Лесного Моря пахнет свежей листвой и ветром, а не всякими неприятными флюидами, как у обычных зверей. Теперь же и подавно решила не забивать голову глупостями.

Даже я, едва ли не самая мелкая среди известных мне нагов, казалась себе большой рядом с Террором, отчего постоянно хотелось позаботиться о Повелителе и обогреть его. Но императорская рабыня не имеет права навязывать свои чувства хозяину, так что всю дорогу до встречи с ограми я усиленно делала вид, что являю собой образец послушания и здравомыслия. Однако к той памятной ночи, когда в небе сверкнула странная точка, я перестала себе врать. Повелитель завладел и моим сердцем. Разговор про влюбленных и звезды раскрыл мне глаза на собственные переживания. Стали понятны и томление при взгляде на хозяина, и постоянное желание прикасаться к нему, и обмирание при звуках его голоса. Да только признаться ему в своих чувствах я не смела. Кто я, а кто он? Рабыня и принц… Такое только в сказках бывает. Но, думая так, я ошиблась.

При воспоминании о событиях в стойбище огров я похолодела. В тот день одна только мысль о том, что Повелитель может умереть, парализовала хвост. Когда меня допрашивали в шатре вождя, память отключилась. Следующее, что запомнилось, — стрелы, впивающиеся в тело Террора. И его ледяной голодный взгляд, от которого, казалось, кожа лохмотьями поползла с плоти. Еще там была боль, замешанная на гордости и упрямстве. Я плакала, ощущая боль от каждой раны хозяина. И гордилась Повелителем, который так и не издал ни звука во время расстрела. А потом была темнота, из которой я выбралась, только когда все уже было кончено.

Вспоминая тот ужас, я забралась поглубже под мохнатое одеяло и прижалась к Террору. Моркот что-то буркнул во сне и благополучно залез на меня, не открывая глаз. Наше тепло так сладко убаюкивало Повелителя… Стараясь даже пореже дышать, я продолжала вспоминать. Огненный кошмар, похитивший хозяина прямо из пиршественного зала эльфов, не забудется никогда. Мысли скакнули к тому дереву, на котором я в тот день решила понежиться, скрывшись от всех в момент особенно острого приступа своих чувств к Террору, не выдавать которые было все тяжелее и тяжелее с каждым днем. Обвив хвостом толстую ветку, я привалилась спиной к шершавому стволу и предалась мрачным мыслям. Помню, тогда вновь нахлынули переживания о моем рабстве и безысходности положения. Кто я, а кто он?! До боли в груди хотелось касаться этого моркота. Тянуло к Террору так сильно, словно без него и жизни не будет. Тяжко было сознавать, что нам никогда не прикоснуться друг к другу на равных. Условия моего рабства предполагали оказание и постельных утех, но только по приказу хозяина. К чести моркота, он пока еще не воспользовался привилегией. Словно ему даже в голову не приходило приказать мне разделить с ним ложе. Но в моменты близости, как в ту ночь у костра, когда он прижимал меня к себе, накатывало что-то теплое, мягкое и тянущее в груди. Я отдавала себе отчет, что если он все-таки прикажет — лягу без единого слова протеста. Так хотелось ощутить моркота одним целым с собой. То, что я полукровка, как раз и позволяло мне быть постельной служанкой. В отличие от многих других нагайн, которые не могут менять форму, я в любой момент способна стать двуногой со всеми причитающимися особенностями. В тот день я предавалась лихорадочным тяжким мечтам, когда заметила, что именно под моим деревом уселся Террор, размышляя о чем-то своем. Потом были падение, его теплые руки на моей талии и долгожданный поцелуй, в котором сгорели все сомнения. Я была ему нужна, и этого хватило для того, чтобы обрести ноги.