Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

придерживает дверь для Данте, который поднимается на три ступеньки, а затем проходит в низкий дверной проем, но прежде оборачивается на меня.

— Идём, Фэллон.

Меньше всего на свете мне сейчас хочется находиться рядом с этим мужчиной.

— Я зайду, когда буду готова.

Он испускает вздох.

— Я не собираюсь тебя убивать. Наши интересы совпадают.

Но если бы не совпадали… Боги, а я-то думала, что ненавидела Лоркана, но эти чувства меркнут по сравнению с тем, что я испытываю к Данте.

«Я убью его раньше, Behach Éan».

Я фыркаю. Ну, конечно, он это сделает. Он сделает что угодно для своих драгоценных воронов. Мои ресницы опускаются под тяжестью ужасного разочарования.

«Ты забываешь, что ты одна из них, Фэллон. Одна из моих драгоценных воронов».

«Я драгоценная только потому, что я твой инструмент, Лоркан Рибав».

Так вот, кто я на самом деле такая? Инструмент? Пешка? Вещь, которая будет использована и выброшена этими мужчинами?

Я перевожу взгляд с Небесного короля на Земного принца, которым я нужна. Пророчество Бронвен начинает пульсировать у меня в голове: «Собери пять воронов, и ты станешь королевой».

Бронвен никогда не говорила, что я стану королевой Данте, только то, что Люс станет моим.

Мой гнев сменяется шоком. Шоком и замешательством. Лоркан собирался посадить меня на трон Исолакуори. Я трясу головой и сжимаю руки в кулаки. Какой чудесной марионеткой я могла бы стать.

«Это не…»

Я поднимаю ладонь, чтобы заставить его замолчать. Я не хочу больше слышать ни эту сладкую ложь, ни горькую правду. Не сегодня. Никогда.

«После всего этого, Лоркан, после того, как я верну тебя и твоих воронов домой, я уеду из Люса подальше от вас идиотов. Можете даже поубивать друг друга».

Это решение заставляет мои глаза высохнуть, и я иду прочь от Лоркана мимо Данте.

ГЛАВА 70

Наше прибытие заставляет округлиться довольно большое количество ртов и глаз.

Несмотря на то, что мокрый песок приглушает великолепие моего промокшего платья, я всё ещё выгляжу как фейри на пирушке эльфов. К счастью, трое мужчин в военном обмундировании оказываются более заметными.

Я содрогаюсь, когда моё тело обволакивает тепло, которое заставляет мурашки пойти по всему моему телу и расслабляет конечности. Я даже не подозревала, насколько холодно было снаружи. Огонь действительно удивительная стихия. Оглядев небольшое заведение в деревенском стиле, я сравниваю его с «Кубышкой».

Здесь нет стульев, только лавки, за баром едва помещаются две женщины, а все столы — общие. Тем не менее, проститутки с оголёнными грудями всё-таки здесь присутствуют. Молодые мужчины и девушки с волосами до плеч сидят на коленях клиентов и потчуют их напитками и едой, используя пальцы, зубы и груди. Ни у кого из них нет заострённых ушей, и ни у одного из них не побриты головы.

Я насчитываю три пары заострённых ушей среди клиентов, и это не считая мужчин, с которыми я пришла.

В помещении становится тихо. Даже блудницы перестают хихикать, раскрыв рты, точно рыбы, которые коптятся на огне в огромном очаге.

— О Боги, это…

Одна из них так резко встаёт, что вся еда, которую она размазала по своей груди, чтобы её смог слизать клиент, падает на пол.

— Принчи Данте.

Она делает реверанс, и коричневый соус стекает вниз между её грудей.

— Пожалуйста, сядьте, — Данте взмахивает рукой. — Не надо приветствий.

Женщина с пронзительными зелёными глазами и щеками, раскрасневшимися из-за жары и ручного труда, выходит из-за узкой барной стойки.

— Альтецца, какой сюрприз. Добро пожаловать.

Она не может удержаться от того, чтобы не наклонить голову.

— Чего вам будет угодно?

— Сена и конюха для наших лошадей. Еду, постель и ванную.

— Конечно, сир. Я попрошу одного из своих парней присмотреть за лошадьми.

Она свистит, и маленький мальчик в залатанном синем комбинезоне появляется из помещения, похожего на кухню.

— Ориан, позаботься о лошадях наших гостей.

Таво оценивающе осматривает его, выпятив губу.

— Что-то на нём маловато мяса. Ты уверена, что он достаточно крупный для того, чтобы отбиться от потенциальных воров?

Женщина заботливо обхватывает своего парнишку за шею.

— В этой части королевства нет воров, синьор.

Несмотря на то, что она на две головы ниже Таво, она держит себя с таким достоинством, что приводит меня в полнейшее восхищение.

Таво бормочет:

— Вам повезло. Наша часть Тарелюса так и кишит ворами.

Он смотрит прямо на меня, говоря это.

Я прищуриваю глаза. В чём это он меня обвиняет? В том, что я украла воронов? Нельзя украсть то, что не принадлежит тому, у кого ты это крадешь.

— Смертные просто пытаются выжить, Таво.

— А что насчёт кроватей и ванной? — спрашивает Данте.

Вероятно, чтобы снять напряжение.

— У нас есть три свободные комнаты. Вам этого будет достаточно? Или…

— Мы что-нибудь придумаем.

Данте опускает тяжёлую руку на мои плечи и притягивает меня к себе. На этот раз моё тело застывает, точно труп, которому уже больше суток.

Я ничего не говорю, когда мальчик уходит к нашим лошадям, а хозяйка заведения суетится вокруг, освобождая край стола и прогоняя с лавок обедающих. Но когда мы садимся, я опускаю губы к уху Данте, украшенному гвόздиками.

— Одна из этих комнат будет моей. Только моей.

— За тобой нужно присматривать.

Он хватает булочку из тканевой корзинки, которую поставила между нами официантка.

И хотя у меня нет аппетита, я беру кусочек хлеба и вгрызаюсь в него, точно в яблоко.

— Боишься, что сбегу с твоим врагом и твоей короной?

Я одариваю его слащавой улыбкой.

Он застывает так неожиданно, что его кости издают хруст, когда он разворачивается ко мне всем торсом.

Я перестаю деланно улыбаться и сосредотачиваюсь на хлебе, который очень вкусный и заполняет одну из дыр внутри меня.

— К счастью для тебя, меня не интересует корона Люса.

Чтобы заткнуть ещё дыры, которые проделали принц и ворон, я вспоминаю обо всём, что я люблю, обо всём, к чему я вернусь, когда всё это закончится — мягкосердечие Фибуса, заразительный смех Сибиллы, непоколебимая привязанность бабушки, огненно-рыжие волосы мамы, шелест старых книг, сладковатая терпкость ягод, грозный нрав грозы, цвет радуги, мерцание звёзд, запах океана.

«Прости меня, Behach Éan».

Я кладу ещё хлеба в рот, а затем запиваю его водой.

«Не трогай мальчика, который смотрит за лошадьми».

Его ответ достигает меня спустя целую вечность: «Я бы никогда не причинил вреда ребёнку».

Нам приносят кувшин с фейским вином вместе с ещё одной корзиной свежих булочек. А потом еду. И хотя бабушка учила меня хорошим манерам,