Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

затем моё сердце увеличивается в объёме, почти как вороны Морргота, и я бормочу:

— Граци, Сьювэл. Покойся с миром.

Повернувшись, я вижу, что Данте преградил мне дорогу.

— Тебе следовало оставить оружие при себе.

Я пристально смотрю в его полуприкрытые глаза и одаряю его дерзкой улыбкой:

— В этом не было особого смысла, учитывая, что обсидиан не может превратить фейри в железо или камень.

Это по-детски, я знаю, но его сегодняшнее поведение… его слова… они глубоко меня задели.

Данте сжимает губы.

— Ты слишком доверчивая.

— Я знаю.

Раздаётся стук копыт по дереву, мост покачивается, и Таво подъезжает к нам на коне.

— Нам надо уходить немедленно. Ксема отправила всех своих слуг на поиски попугая.

Я провожу руками по бархатной юбке, которая собрала на себя так много зелёных пятен, что если сейчас появится какой-нибудь стражник, то я смогу лечь на землю и слиться с поверхностью.

Морргот вздыхает.

«Фэллон, ты никогда не сможешь остаться незамеченной».

Я не обращаю внимания на его подкол, потому что, по правде говоря, он прав. Я никогда никуда не вписываюсь. Моя фамилия может быть и Росси, но у меня закругленные уши, и это я ещё не начала размышлять о том, что у меня странное имя, которое совсем не люсинское. Тот факт, что бабушка позволила маме дать мне имя Фэллон — выше моего понимания.

«Твоё имя Вран. Это значит капелька».

Я раскрываю рот.

«Бабушка зовёт меня — Капелька. Это значит… значит, она…»

«Она не знает».

Тогда как…

«Ропот здесь».

Я разворачиваюсь и вижу своего прекрасного чёрного коня, который огибает чёрный купол. Он несётся прямо ко мне, задевая Данте — хороший конь — и останавливается только тогда, когда его раздувающиеся ноздри упираются в мои ключицы. Я обхватываю руками его голову и целую в морду, после чего взбираюсь на него с удивительной лёгкостью.

— Заклинательница змеев. Заклинательница коней. Заклинательница воронов.

Лицо Таво блестит от пота, как и каштановая шкура его коня.

— Есть ли какое-нибудь животное, которое может устоять перед твоими чарами?

— Нет. Я могу управлять ими всеми. Так что лучше тебе почаще оглядываться.

Я одаряю его слащавой улыбкой, что заставляет его прищуриться.

— И посматривать перед собой.

По небу разносятся гром и молнии, и я перевожу внимание с Таво. Ветер вздымает мои волосы, а облака несутся по небу и рвутся. Джунгли накрывает дождь, который начинает хлестать меня по коже и размывает темноту перед моими глазами так, что я почти ничего не вижу дальше ушей Ропота.

«Извини насчёт грозы, Behach Éan, но она поможет спрятать вашу компанию и смоет следы».

Я делаю резкий вдох и, прищурившись, озираюсь вокруг.

«Ты умеешь вызывать грозы?»

«Это мои новые… как ты там называла мои способности? Фокусы?»

Мой рот закрывается и расплывается в улыбке, как вдруг чья-то рука проскальзывает под моими руками и хватается за седло. Я хлопаю промокшими ресницами и вижу, как Данте запрыгивает мне за спину.

— Гастон, будь моими глазами и ушами в поместье Росси. Сообщи, если они посетят грот и заметят, что ворона выкопали. Габриэль, Таво, мы едем на юг.

Сквозь стену дождя я замечаю, как на виске у Таво начинает пульсировать вена.

— На юг?

— К галеону, — рычит Данте сквозь стиснутые зубы, заставив своего друга перестать хмуриться.

Он вытягивает руки вперёд и пытается забрать у меня поводья.

— Дай я поведу.

— Если ты так хочешь повести, садись на своего коня.

Он прижимается грудью к моей спине.

— Хватит, Фэллон. Хватит со мной ругаться. Я не только твой шанс выбраться из Тареспагии живой, но я также на твоей стороне.

Должно быть, он пришпорил Ропота, потому что мой конь разворачивается и несется вперед, точно выпущенная ракета, огибает грот и продолжает бежать по дорожке. Кони Габриэля и Таво скачут галопом сразу за нами, конь Данте привязан к лошади Габриэля.

— Я не собираюсь рисковать, корво, — рык Данте заставляет мои барабанные перепонки завибрировать.

— Чем рисковать?

— Что ты и твой крылатый компаньон уедете без нас.

Я пытаюсь отодвинуться от него, но это оказывается невозможным, учитывая скорость Ропота и то, что седло довольно узкое, а наша кожа стала скользкой из-за дождя.

— Значит, я буду твоей заложницей, пока он не наденет тебе на голову корону?

— Именно.

Его кадык проходится по моему затылку.

Я сжимаю губы. То, что он не верит Моррготу это одно, но то, что он не верит мне…

— Ты ужасно талантливая лгунья, Фэллон, — выдыхает Данте мне на ухо.

Мы скачем сквозь залитую дождём рощу по извилистым тропинкам, обрамленным стеблями с блестящими листьями в форме сердца, которые касаются моих ног.

Несмотря на то, что я скучаю по своим штанам, я рада, что моё платье такое длинное и плотное. Может, растения в этом месте и не ядовитые, но я бы предпочла не рисковать.

— И в какой лжи ты сейчас меня обвиняешь?

— Дай подумать… Ты перешла гору, не заметив ни затопленную траншею, ни того чудесного гнезда, которое вороны называют замком. Ты приехала в Тареспагию с дружеским визитом. А ещё ты переспала со мной, хотя была заинтересована лишь в Исолакуори и в вороне в трофейной комнате моего брата. Мне продолжать?

Я поворачиваю голову так далеко, насколько позволяет моя шея, и прикрываю глаза, чтобы защитить их от дождя.

— Я переспала с тобой, потому что я была без ума от тебя, Данте, а не потому, что ты был моим билетом на королевский остров.

И тут до меня доходит, что я использовала прошедшее время. А заметил ли он?

Мы выезжаем из рощи, но проходит ещё пятнадцать минут прежде, чем мы достигаем ворот поместья Росси. Данте приказывает фейри, которые их охраняют, пропустить его, и они подчиняются, потому что он брат короля.

Копыта наших коней стучат по скользкому камню, пока они несутся по широким проспектам прочь от океана и прочь от района, где живут чистокровные фейри. Мы даже не успеваем доехать до контрольно-пропускного пункта, как ворота раскрываются.

Когда мы проезжаем мимо того же самого стражника, который впустил нас ранее, Данте припадает губами к моему уху.

— Если бы я что-то для тебя значил, Фэллон, ты бы не оживила самого главного убийцу фейри.

— Этот убийца фейри может добыть для тебя трон.

Данте проводит носом вниз по моей мокрой щеке, и хотя моя кожа покрывается мурашками, это происходит не из-за желания.

— До тех пор, пока мой брат не умрёт, я повременю радоваться.

— Умрёт? — бормочу я. — Морргот сказал, что он отнесёт его