Колумбайн - Дейв Каллен

В отчете большого жюри говорилось также, что в 2000 году Кикбуш дал Серл указание уничтожить большую кипу полицейских отчетов, касающихся дела по атаке на «Колумбайн». Серл показала, что в то время не сочла этот приказ странным, потому что Кикбуш собирался оставить должность, и она решила, что он просто хочет избавиться от ненужных копий. И она выполнила его указание.

Большое жюри обнародовало свой отчет 16 сентября 2004 года. В нем говорилось, что досье Гуэрры в бумажном и электронном виде должно было храниться в трех разных местах. Все три копии были уничтожены, указывалось в отчете, по-видимому, летом 1999 года, что «вызывает тревогу».

У большого жюри также вызвали тревогу попытки утаить информацию – например, тайное совещание, на котором было решено скрыть материалы, имевшиеся на Эрика Харриса задолго до трагедии, и в котором, среди прочих, участвовали Стоун, Данауэй, Кикбуш, окружной прокурор Томас и Гуэрра. «Тема тайного собрания, недомолвки, допущенные на пресс-конференциях, и действия лейтенанта Кикбуша наводят на подозрение, что вышеупомянутые документы были уничтожены намеренно», – говорилось в отчете.

Однако, как было сказано там же, все свидетели отрицали причастность к уничтожению этих бумаг. Вследствие этого большое жюри не смогло установить, «можно ли связать имевшие место подозрительные действия с каким-либо конкретным лицом или результатом конкретного преступления». Таким образом, говорилось в заключение, имеющихся доказательств недостаточно, чтобы привлечь кого-либо к суду.

Кикбуш выразил официальный протест. По его словам, уничтожению подверглись только копии и черновики. Почему его помощница решила, что он якобы испытал облегчение, когда эти бумаги были уничтожены, остается для него загадкой.

Он заявил, что в отчете большого жюри содержится намек на то, что он пытался скрывать информацию и прятать или уничтожать документы. Кикбуш все это категорически отрицал.

Брайан Рорбоф получил большую часть того, чего хотел добиться: обнародовали почти все свидетельства, и тактика действий полиции в случаях, подобных расстрелу в «Колумбайн», была изменена. Но Брайан так и не почувствовал себя победителем. Он больше не верил в правосудие. Никто не заплатит за то, что произошло, и ничего не изменится.

Большинство высокопоставленных должностных лиц в департаменте шерифа покинули свои посты. Стоун пережил кампанию по его отзыву, но баллотироваться на новый срок не стал. Единственным из правоохранителей округа, кто, казалось, вышел из истории с сокрытием информации, относящейся к атаке на «Колумбайн», с честью, оказался окружной прокурор Дейв Томас. Многие семьи жертв считали его борцом за свои права. В 2004 году он ушел с поста, чтобы баллотироваться в Конгресс. Опросы общественного мнения показывали, что шансы его и соперника равны, и предвыборная кампания Томаса получила освещение в национальных СМИ, а спонсорские деньги потекли к нему из всех уголков страны. Скандал вокруг истории с тайным совещанием правоохранителей округа, на котором было решено утаить часть информации о трагедии в «Колумбайн», разразился менее чем за два месяца до дня выборов. Опросы показали, что число желающих проголосовать за Томаса резко снизилось, и денежный поток иссяк. В результате он потерпел сокрушительное поражение. В 2007 году он выставил свою кандидатуру на выборы в окружной школьный совет и теперь занимается надзором за 150 школами округа Джефферсон, включая «Колумбайн».

Брайан Рорбоф с головой ушел в борьбу против абортов. Он пикетировал клиники, где прерывали беременность, и в конце концов был избран президентом отделения «Комитета за право на жизнь» в Колорадо. Здесь он вступил в конфликт с консервативной материнской организацией, которую находил слишком либеральной. Последней каплей стало подписанное им открытое письмо, в котором христианский деятель Джеймс Добсон подвергался жесткой критике за его якобы мягкотелость по отношению к абортам. Письмо было опубликовано в газете на правах рекламы и занимало всю полосу. В результате руководство Комитета исключило из своих рядов местное подразделение, которым Брайан руководил. А организация, возглавляемая Добсоном, «Приоритет семьи», опубликовала пресс-релиз, в котором назвала это подразделение «группой, не желающей считаться с общепринятыми нормами и сеющей рознь».

Позднее Брайан пытался занять выборную должность. Он вступил в малоизвестную политическую партию, которой удалось добиться своего включения в избирательные бюллетени в трех штатах. Она выдвинула Брайана кандидатом в вице-президенты США.

Брайан был зол отнюдь не всегда. Он снова женился и усыновил двух детей, которые стали для него большим утешением. На работе он мог вести себя на редкость уравновешенно и спокойно. Он продолжал руководить звукозаписывающей фирмой и большую часть работы делал сам. Он любил эту требующую точности деятельность: настройку акустических датчиков, установку временных задержек для фронтальных динамиков, длящихся всего долю секунды, чтобы аккорды достигали барабанных перепонок водителя в тот же момент, что и звуковые волны, несущиеся сзади. Идеальная гармония. Брайан мог часами сосредоточенно трудиться в своей студии. Когда за консультацией заходил клиент, он был с ним на удивление мягок и вежлив.

Но потом он думал про Дэнни. Или какая-то мысль будила в нем воспоминания о трагедии в «Колумбайн». И он снова начинал хмуриться.

Брэд и Мисти Бернал уехали из Колорадо и поселились в маленькой деревушке в горах Северной Каролины, неподалеку от известной своими видами автомагистрали «Блю Ридж». Но там им было плохо. Они оказались оторваны от мира. Иногда у них возникали проблемы в отношениях, и все же они сохранили брак. Отцы и матери почти всех тринадцати подростков, расстрелянных в «Колумбайн», остались вместе.

В первое время после трагедии Брэду пришлось очень нелегко, но, по словам друзей, с годами он примирился с гибелью Кесси. Мисти же так и не успокоилась. По рассказам знакомых, даже почти десять лет спустя после трагедии она сердилась и расстраивалась, когда при ней упоминали полемику относительно того, являлась ли Кесси мученицей. У Мисти было такое чувство, словно ее ограбили, причем дважды. Эрик и Дилан забрали у нее дочь, а журналисты и полицейские отняли чудо.

Мистер Ди придумал новое развлечение для учеников. На каждый вечер встречи выпускников он пародировал какую-нибудь знаменитость. Темой одного такого вечера была Копакабана, и мистер Ди вышел, одетый, как Барри Манилоу[27], в пышном белокуром парике, легком белом костюме и гавайской рубашке.

– Привет, мистер Ди, классные туфли! – крикнула одна из девушек.

Фрэнк поднял ногу, чтобы продемонстрировать четырехдюймовую платформу. Молодые люди восприняли это с восторгом. Вечер выпускников прошел как всегда: аплодисменты, награждения, соревнования по скоростному поеданию тортов без помощи рук и по преодолению полосы препятствий с повязками на глазах. Как всегда в таких случаях, в коридорах школы царила шумная сутолока.

Время от времени, если день выдавался погожий, мистер Ди выходил погулять, чтобы обрести покой. Массивная дверь школы захлопывалась за его спиной, щелкал язычок замка, и нервное напряжение спадало. Вокруг было так тихо. С каждым шагом он чувствовал, как ботинки с шорохом сминают траву. Вдалеке брела к своей машине одна из учительниц. Ее ключи позвякивали – и у Фрэнка было такое чувство, будто это звенят ключи в его собственной руке. Он поднялся на холм Ребел Хилл. Стоявшие здесь кресты исчезли, дырки от них заполнились землей, но трава так и не выросла.