Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

Капитан. В двадцать один сорок, с Октябрьского вокзала. Эшелон прямо на Октябрьский перегонят. На запасные.

Марков (посмотрев на часы). Значит, два часа в нашем распоряжении. Отсюда до Октябрьского самое большее пять минут езды.

Пауза.

Куда он мог деться? Неужели не увидимся?

Капитан. Придет! Если хороший друг – носом почует, что ты здесь, прибежит! (Доставая папиросу.) Это как, вагон для курящих?

Марков. Для курящих.

Капитан. Ох, уж мне эта дорога! Даже сейчас странно, что за окном все на одном месте стоит. (Оглядывая комнату.) Вторая – тоже твоя?

Марков (приоткрывает дверь второй комнаты). А хотя что тебе ее смотреть? (Решительно закрывает дверь.) На два часа нам с тобой и этой одной хватит. (Открыв чемодан, роется в нем.)

Капитан (поглядев на Маркова). Комната раньше ее, что ль, была?

Марков. Да, ее и сына. Все там было, капитан. А теперь нет там ничего. (Вынимает из чемодана фотографию и, взяв со стола портрет Кати, сравнивает их.) Все переменилось; а она все та же.

Капитан. Похожа. Только здесь вроде как глаза другие – удивленные.

Марков. Это уж Гофман виноват. Приходит чужой человек, вдруг начинает снимать. Конечно, удивилась!

Капитан. А как он прорвался-то, как все было?

Марков. Не знаю, я его всего секунду и видел. Он мне фотографию уже в окно вагона, на ходу, сунул: «Полный отчет о командировке на профессиональном языке!»

Капитан. Фотография – ничего не скажешь!

Марков (глядя на фотографию). Очень любил я эту женщину, капитан.

Капитан. А что ты мне говоришь-то, ты ей скажи!

Марков. Поздно теперь ей это говорить… Трус я, капитан!

Капитан. Ну, этого, положим, я за тобой не замечал.

Марков. Я тоже раньше не замечал, а вот теперь оглядываюсь назад и замечаю. Промолчать из гордости, сказать: «Не любишь – я тоже; уходишь – пожалуйста!» Я ведь это за большую храбрость считал. Конечно, силой не удержишь, но когда дело о жизни идет, – гордость в карман спрятать, ничего не боясь сказать, что любишь, что не отдашь! В этом, пожалуй, больше храбрости, а?

Капитан. Правильно говоришь.

Марков. Говорю. В том-то и беда, что тебе говорю, а увидел бы ее, опять, наверное бы, молчал. А молчать нельзя, нельзя!

Капитан. Что ты на меня кричишь?

Марков. А я не на тебя. Я на себя. Не такое сейчас время, капитан, чтобы молчать да откладывать. В одном месте отвоевались, в другом, того и гляди, начнется… В такое время надо всегда и всюду все до конца договаривать. И дома тоже. А то мы часто домой приходим, а самые нужные слова где-то в передней на вешалке оставляем. Нельзя! (Помолчав.) Ну, что будем делать?

Капитан. Не люблю я жалеть о том, чего нет, а все-таки пожил бы недельку в Москве.

Марков. Ничего не поделаешь. Сами хвастались – саперы, саперы, а теперь мы и правда первые люди. Вот и не выходит она – неделька.

Капитан. Куда же пойти? Пойдем в театр?

Марков. Неплохо бы… (Улыбнувшись.) Да вот беда, пьесы все больше длинные идут – часа по три, по четыре. В два часа не уложимся.

Капитан. Тогда в ресторан можно.

Марков. Тоже неплохо. А все-таки, уж если идти, давай пойдем совсем в другое место!

Капитан. Куда?

Марков. Есть такое хорошее коренное московское заведение – Сандуны! Давно мы с тобой, капитан, в настоящей бане не были, а?

Капитан. У меня белье в вагоне.

Марков. Ничего, дам. У меня тут все есть. (Усмехнувшись.) Ответственный съемщик! (Присев на корточки, роется в шкафу. Вместе с бельем вынимает Катину плетеную сумку. Несколько секунд смотрит на сумку, потом запихивает ее обратно в шкаф.) Даже и вещей не забрала.

Капитан (не расслышав). Что ты говоришь?

Марков. Так, ничего. Ты пока, чтобы время не терять, записку моему старику напиши, а то вдруг без нас придет.

Капитан. Да ты лучше сам!

Марков. Я под твою диктовку писал?

Капитан (садится за стол). Ладно, диктуй!

Марков. Пиши: «Старый черт!»

Капитан. Неудобно.

Марков. Ничего, пиши: «В Москве всего на два часа. Если придешь раньше меня, поджарь яичницу». (Капитану.) Прекрасную яичницу жарит, сорок лет холостого стажа. Пиши: «Вернусь через полтора часа». И час поставь. (Взяв у капитана записку, подписывается и кладет ее на стол среди разбросанных книг и трубок.) Идем!

Марков и капитан надевают шинели.

Да, совсем забыл. (Открывает чемодан и, вытащив оттуда бутылку коньяку, подходит к книжной полке и прячет бутылку за книги.)

Капитан. Это еще зачем?

Марков. Так, на всякий случай. Старые счеты. Пошли, капитан, пошли.

Марков и капитан выходят. Сцена некоторое время пуста. Долго звонит телефон. Потом слышен звонок в коридоре. За дверью шлепанье туфель. Снова звонок. Слышен звук отворяемой двери. В комнату входит Ваганов. Осматривается.

Ваганов. Катя!

Молчание.

Николай Семенович!

Молчание.

(Проходит через комнату, заглядывает в другую. Возвращается, садится в кресло в позе ожидающего человека. Взгляд его падает на стоящий возле тахты чемодан Маркова. Первую секунду в совершенной растерянности, потом осторожно дотрагивается до чемодана, словно желая проверить – правда ли это. Подходит к столу, замечает записку. Читает, не дотрагиваясь до нее. Взяв лежащую рядом книгу и перелистав, небрежно бросает ее на стол, поверх записки. Подходит к телефону, поспешно набирает номер.) Учебная часть? Скажите, пожалуйста, лекции уже кончились? Да? А нет ли у вас случайно там товарища Марковой? Ушла? (Вешает трубку и так же лихорадочно набирает новый номер.) Редакция? Скажите, пожалуйста, Екатерина Алексеевна не заходила к вам за работой? Уже ушла? (Вешает трубку и ходит по комнате, прислушиваясь. Опять снимает трубку.) Гараж? Василенко? Это я. Подайте мне машину на Домниковку. Да, сейчас же.

Стук в дверь.

Ваганов быстрым движением ноги запихивает под тахту чемодан, стремительно подходит к телефону, снимает трубку, делая вид, что продолжает начатый разговор.

Мария Петровна (просовывая в дверь голову). Можно? (Входит в комнату. Ваганову.) А где Екатерина Алексеевна?

Ваганов. Оказывается, ее нет. Вот сижу, ожидаю.

Мария Петровна. А Николай Семенович?

Ваганов. Тоже нет.

Мария Петровна (присаживается на тахту. Она в домашнем довольно, впрочем, нарядном халате, с кокетливо повязанной поверх мокрых волос косынкой). Странное дело. А я вам так уверенно сказала… Я когда купалась, как будто в коридоре голоса слышала.

Ваганов молча пожимает плечами.

Все эти новые дома! Через стены слышно, через потолки слышно… не знаешь, куда прислушиваться! (Оглядев себя, поправляет халат.) Извините, что в таком виде. Но я уже так привыкла к вам