Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль

Потерпев неудачу в попытке реорганизовать, вслед за фламандскими и валлонскими городами в начале XVI в., свои благотворительные учреждения на основе современных гуманистических стандартов, власти голландских городов столкнулись в 1590-х и первых годах следующего века с обширными новыми вызовами и совершенно беспрецедентной ситуацией. Наряду с новыми общественными условиями и новой религией они были втянуты в процесс стремительного роста городов и растущего числа бедных и нуждающихся вместе с грандиозным расцветом городской экономики и новых технологий и ресурсов. В то же самое время, столкнувшись с новыми трудностями, они обнаружили перед собой необычайную свободу действий. Помимо того, что институциональная структура Республики гарантировала высокую степень городской автономии, в Соединенных Провинциях отсутствовала власть короны или государя, способного оспорить их право распоряжаться конфискованными зданиями, доходами и другим имуществом старой Церкви.

Далеко не последней отличительной особенностью голландской системы городской благотворительности, которая теперь обрела свою форму, была ее многообразная и разветвленная конфессиональная структура. Почти во всех европейских странах того времени благотворительность функционировала под эгидой какой-либо одной Церкви, будь то католическая или протестантская. Но в голландском контексте городские муниципалитеты не только взяли на себя заведование этой системой и финансировали множество благотворительных учреждений, но и решали, в какой степени и каким образом в ней будет принимать участие официальная Церковь и другие пользовавшиеся терпимым отношением Церкви. В то же самое время был принят такой порядок, что консистории реформатской церкви со своими диаконатами внесут существенный вклад в эту деятельность, и во многих городах они играли первостепенную роль.

Но хотя консистории официальной Церкви оказались чрезвычайно удобным инструментом для управления системой благотворительности, городские муниципалитеты прилагали не меньшие усилия к тому, чтобы привлечь к ней также начальствующие органы других Церквей, к которым сохранялось терпимое отношение: это были, главным образом, лютеране и меннониты в Голландии, Зеландии и Утрехте, а в Амстердаме — и впоследствии также некоторых других городах — евреи. У каждой из этих конфессий существовали свои списки тех, кто нуждался во вспомоществовании, и собственные меры по обеспечению сирот, больных, бедных и престарелых. Напротив, католикам на протяжении XVII в. не разрешалось создавать таких организаций. Вместо того, чтобы оставить католикам пусть даже косвенную лазейку для консолидации и расширения своей паствы, что дозволялось другим Церквям, муниципалитеты предпочли взять на себя дополнительное бремя расходов, отказавшись от возможности переложить его на плечи состоятельных католиков. Так, в Харлеме только в 1715 г. городской совет постановил, что отныне католическая община должна сама содержать своих бедняков, позволив ей открыть собственные благотворительные учреждения, тогда как в Лейдене этого разрешения пришлось ждать до 1737 г.

Но ключевой особенностью системы городской благотворительности был всеобъемлющий контроль со стороны ратуши и строго регламентированный характер. Сэр Уильям Темпль отмечал, что в то время как «благотворительность выглядит у них подлинной национальной чертой», она не была системой, организованной на личных и частных началах, исходящей снизу, но скорее следствием «превосходно выработанных условий, созданных … для людей всех слоев, которым могло или должно быть оказано попечение». Рассказывая о «многочисленных и разнообразных больницах, которые привлекали внимание и становились предметом обсуждения для каждого, кто путешествовал по этой стране», он описывает, как был тронут щедрой заботой, которую увидел в доме для пожилых моряков, посещенном им в Энкхёйзене, «приюте, снабженном всеми вспомоществованиями и удобствами, которые только могли ощутить и пользоваться престарелые», превосходном убежище для людей, которые посвятили всю свою жизнь «тяготам и превратностям морской стихии».

Что иностранцев всегда поражали внимание и средства, выделяемые на создание упорядоченного снабжения всем необходимым и отлаженной системы ухода за престарелыми и больными, не подлежит сомнению. Но следует заметить, что милосердие и сострадание были далеко не единственными мотивами, которые привели к такому результату. На деле, голландская система городской благотворительности была продуктом многочисленных социальных, экономических, религиозных и культурных целей и приоритетов, и именно этот обширный фон сделал голландскую систему одновременно несравненной и неподражаемой.

Необходимо признать, что некоторые из этих основных мотивов не имели ничего общего с состраданием. В первую очередь это было экономическое давление. Голландские города, несмотря на высокую заработную плату, испытывали хроническую нехватку рабочей силы. Соответственно, трудовой потенциал сирот и праздных бедняков, и даже отчасти недееспособных лиц, не должен был пропадать втуне. Во всех городах в сиротских приютах и работных домах, находившихся под патронажем муниципалитета и реформатской церкви, соблюдался предельно строгий режим, предполагавший не только суровую дисциплину, регулярное присутствие на воскресной службе в реформатской церкви и ношение униформы, но и тяжелый труд — например, сиротам часто приходилось тянуть и готовить пряжу для текстильной промышленности. Как правило, их ежедневный заработок выплачивался директору сиротского приюта, который затем раз в неделю раздавал его часть детям. Большой приют для неимущих сирот, построенный в Мидделбурге в 1602 г., одевал своих воспитанников в голубые чулки и черную униформу с вышитой на правом рукаве желтым цветом эмблемой Мидделбурга; это было не только средством помешать детям продавать свою одежду, но и извещало о том, что они находятся под опекой и на иждивении у города. В Харлеме дети носили «голубые мундиры с одним красным и одним зеленым рукавом».

Городской патриотизм также вносил свой вклад в строительство сиротских приютов, больниц, домов престарелых и работных домов. Города стремились превзойти друг друга во всех сферах, и было естественно, что в строительстве «домов Божьих» также превалировало скрытое соперничество: каждый город желал продемонстрировать свое попечение о неимущих, ответственность, благоустройство и великолепие своих гражданских учреждений. Это, опять-таки, отражало фундаментальное значение власти городских советов в голландском контексте, в пределах городов, и их способность подчинять все аспекты гражданской жизни предписаниям ратуши. Бедные и нуждающиеся выигрывали от покровительства регентов в том отношении, что не могло быть ни малейшего сомнения, кто именно нес ответственность за общее состояние городских благотворительных учреждений и распределение помощи нуждающимся. Городская политика также была весомым фактором в обеспечении строгих норм функционирования «домов Божьих» в другом отношении. Управление благотворительными учреждениями осуществлялось на основе еженедельных собраний «регентов», в данном случае видных горожан, тесно связанных с муниципалитетом и консисториями, чьи жёны также часто устраивали свои встречи, отдельно от мужей, на которых обсуждались другие сторон административной деятельности. На этих собраниях, проходивших под общим надзором ратуши и консистории, принимались меры, направленные на достижение максимально возможного порядка, чистоты и благочестия учреждений, находившихся на их попечении, и пребывающих там людей. Они не получали за эту деятельность никакого вознаграждения, довольствуясь укреплением своего статуса как в городских, так и церковных делах. Для лютеранской, меннонитской и еврейской общин участие в благотворительности было также главным средством, при помощи которого виднейшие горожане могли рассчитывать на лидерство в своих конфессиональных учреждениях.