Камень Света - Дэвид Зинделл

Тут он поднял огнекамень, сиявший тускло-красным в слабом утреннем свете.

К Мэрэму подошла Мицуна. Ее голос перекрыл грохот реки:

– В сердце твоем горит огонь, и теперь у тебя есть джелстеи, чтобы поддерживать его. Но используй джелстеи лишь для поиска камня Света – а не для того, чтобы жечь деревья или живые существа.

К нашему удивлению – Мэрэма в первую очередь, – Мицуна подошла, поцеловала его в губы и засмеялась.

– Надеюсь, ты оставишь мне немного своего огня. Потом она указала на тропу вдоль реки, что вела в леса, окружавшие Тур-Солану.

– Идите по ней на запад и попадете через горы к Вардалууну.

– А потом? – спросил Мэрэм.

– А потом я не знаю. Дальше никто из нас не бывал. Вам самим придется искать дорогу через лес.

Мы обнялись с Мицуной и остальными прорицательницами получив множество пожеланий доброго пути, сели в седла и выстроились в том же порядке, в котором покидали Трайю: я ехал впереди, Кейн замыкал. Прорицательницы стояли в тени Тур-Солану, провожая нас холодными ясными глазами, которые казались такими же древними, как само время.

Через несколько миль дорога свернула вправо, под неразрывный полог сверкающих листьев. Мицуна указала нам хорошую тропу: достаточно широкую для лошадей и мало заросшую. Высокогорные перевалы, по которым мы проезжали из Меша в Ишку, здесь не встречались: не было ни зазубренных откосов, откуда в любой момент мог свалиться камень, ни удручающего холода. Я подумал, что самым большим нашим препятствием будет сам лес, так как тот становился все гуще. Вязы и каштаны возвышались над подстилкой из дубового папоротника и кустарников, ежевика и малина образовывали низкие зеленые изгороди меж деревьев. Если бы тропа не была свободна от густой растительности, пришлось бы прорубаться при помощи мечей или использовать огнекамень, хотя Мицуна и запретила это делать.

Мы ехали через мирные горы весь день. В лесу было тихо, лишь постукивали дятлы да привычно кричали дрозды и тангары. Мы молча двигались по тропе. Неудача в поисках камня Света заставила всех замкнуться; каждый спрашивал себя, на самом ли деле готов продолжать поиск. Одно дело, думал я, дать клятву в великолепном зале короля Киритана вместе с тысячами кричащих людей, каждый из которых был уверен в том, что именно ему суждено отыскать золотую чашу. И совсем другое – пробираться через неизвестные земли, страдая от великого разочарования, грязи и холода затянувшегося путешествия.

И все же у нас были причины для веры. Новообретенный дар Атары давал надежду, что она сможет прозреть наш путь до самого конца поиска. Кроме того, мы покинули Тур-Солану не с пустыми руками. У Мэрэма теперь был огненный камень, а у Атары – кристеи. Вместе с черным камнем Кейна и исцеляющим кристаллом мастера Йувейна получались четыре из семи Джелстеи, упоминавшихся в пророчестве Айонделлы. Что это – просто случайность? Или же именно нам суждено сойти во тьму и обрести камень Света?

Конечно, мало просто собрать джелстеи. Мы каким-то образом должны научиться их использовать. Ради этого мастер Йувейн продолжал собственный поиск, пытаясь открыть свое сердце. Частенько, пока мы ехали сквозь густую зелень, он вытаскивал зеленый кристалл и поднимал его к шелестевшим листьям, словно пытаясь уловить огонь их жизни.

Были свои пути для раздумий и у Атары. Пророчества давались ей нелегко. Стоять под звездами ночью, пытаясь открывать загадки времени, – это казалось нелепым для создания солнца, ветра и воды, выросшего на открытых равнинах. Характер склонял девушку к тому, чтобы смотреть на мир открытыми глазами и ехать среди полей и цветов, подобно свободной дикой кобылице. А она должна была собрать всю свою волю и войти в эфир грез о будущем… Следуя за мной через горы, Атара вглядывалась в хрустальную сферу, погружаясь в то темное место, куда не хотела идти.

Что до Мэрэма, то он рассматривал огнекамень, как ребенок, получивший долгожданный подарок на день рождения. Даже управляя лошадью на крутых участках тропы, он всегда держал кристалл в руке, то поводя им как мечом, то крепко прижимая к груди. Он изучал его темно-красные глубины с тщанием, которое никогда не уделял «Сэганом Эли» или искусству врачевания. Мой друг страстно хотел научиться использовать этот кристалл – а я молился о том, чтобы он использовал его верно .

Поздним днем, когда мы разбили лагерь у ручья, Мэрэм впервые попытался добыть из джелстеи огонь. Он склонился над кучкой сухих веток и расположил камень так, чтобы тот ловил слабый свет, проходивший через лесной густой полог. И хорошо, что кристалл впитал лишь слабый свет. Мэрэм громко и удивленно вздохнул – острый конец кристалла полыхнул стрелой красного пламени. Молния немедленно подожгла и испепелила растопку, превратив ее в золу. Камни очага отразили огонь прямо Мэрэму в лицо, опалив щеки и брови. Но он, похоже, не возражал против этого наказания и даже не почувствовал его, а отскочил от очага и протянул кристалл к небесам.

– Да! О Боже, да… получилось!

После этого все мы решили, что Кейну надо присматривать за ним всякий раз, когда Мэрэм решится попрактиковаться в применении красного джелстеи.

Следующим утром, когда Мэрэм попытался прожигать дыры в старом бревне – просто для собственного развлечения, – Кейн использовал свой камень, черный. Глаза Кейна осветились мрачным мерцанием джелстеи, однако холод, снизошедший на него, заморозил мне сердце и напомнил о вещах, о которых я хотел бы забыть. Но он также охладил пылание огнекамня. Воистину, Мэрэму удалось вызвать огонь не более сильный, чем пламя свечи – и то лишь после того, как Кейн спрятал свой джелстеи в сжатом кулаке.

Когда Мэрэм пожаловался, что Кейн заходит слишком далеко, тот зарычал и сунул ему под нос черный джелстеи.

– Ты думаешь, мне нравится использовать этот чертов камень? Слишком далеко, говоришь? Да что ты понимаешь в том, что на самом деле слишком далеко?

Его слова оставались для меня тайной до следующей ночи, когда мы разбили лагерь в горах. За два дня почти весь путь через узкую гряду остался позади. На западе перед нами сияло зеленое море лесов Вардалууна. Около полуночи, как раз после того, как Альфандерри окончил свое дежурство и пошел спать, Кейн и я глядели на то, как Огонек сияет на фоне звезд.

– Слишком далеко, – тихо произнес Кейн. – Всегда слишком далеко.

– Что слишком далеко?

Он долго смотрел на меня, потом его лицо смягчилось, а глаза, казалось, наполнились звездным светом.

– Ты можешь понять. Из всех людей только ты и можешь.

Он улыбнулся, и тепло, исходившее от него, было приветливым и бодрящим, в противоположность холоду гор. Потом Кейн раскрыл ладонь и показал мне черный джелстеи.

– Есть место, только одно место… Все вещи собраны там. Там они сияют, пульсируют, трепещут, как дитя, ждущее своего появления на свет. Оттуда они прорываются в мир. Как розы, Вэль, как солнце, восходящее утром… Но солнце должно зайти, верно? А розы вскоре умирают и возвращаются в землю. Источник всех вещей является и их концом. Такова сила черного джелстеи. Он касается этого единого места, этой абсолютной тьмы. А еще он касается красного джелстеи или белого, цветов или людских душ. И любой огонь, горящий в них, исчезает во тьме, как последний вздох тонущего.