Темная королева - Сьюзен Кэррол

Издав леденящий кровь крик, который, как показалось, исходил не из его уст, он, взмахнув шпагой, ринулся вперед.

Одним яростным ударом свалил первого нападавшего, но нахлынула толпа других, преградивших выход из переулка. Реми не раздумывая, не различая лиц в застилавшем глаза кровавом тумане, бешено ворвался в толпу. Он снова и снова наносил удары шпагой, ощущая тошнотворный сладковатый запах крови, брызгавшей ему на руки, на одежду, на бороду.

Кто-то предпринял жалкую попытку пырнуть его ножом. Шпага Реми, описав дугу, вонзилась в грудь покушавшегося. Реми, поймав взглядом искаженное мукой выражение лица, на мгновение застыл. Гладкие щеки, худое лицо, в широко раскрытых глазах потрясение и боль от смертельного удара Реми: его потенциальный убийца был почти ребенок.

Реми ошеломленно глянул на только что убитого им мальчишку, и этот короткий момент отрезвления дорого ему стоил. Он почувствовал, как первый клинок преодолел его оборону и раскроил плечо. Плечо пронзила жгучая боль, и он, покачнувшись, шагнул назад. Удалось устоять на ногах и парировать несколько выпадов. Но следующий удар пришелся ему в бок. Он почувствовал, как кафтан намокает теплой кровью, на сей раз его собственной.

Бой продолжался, но нападавших было слишком много. Реми слабел, шпага становилась все тяжелее. Кто-то взмахнул над его головой дубинкой, но промахнулся, и тяжелый удар пришелся по плечу.

Реми, вскрикнув от боли, выронил шпагу. Колени подогнулись, и он медленно опустился на землю, чувствуя удар еще одного клинка. Упал плашмя на спину. Лежал, приготовившись к удару, который положит конец жизни.

Когда его не последовало, с трудом поднял веки, глядя на свет затуманенными болью глазами. Смутно увидел, что над ним нависла страшная гигантская фигура, но странно, что этот человек, казалось, пытается разогнать нападавших. Откуда-то сзади из переулка донесся испуганный пронзительный крик.

Клэр… Реми попытался подняться. Бесполезно. Боль уж не казалась такой сильной. Возникло странное ощущение, что он выплывает из тела, удаляется прочь из этого холодного темного переулка, от всего этого безумия.

Обратно на остров Фэр. На залитый солнцем берег речки, где его ждет Габриэль. Только на этот раз она не отворачивается, а нежно улыбается, широко раскинув руки.

Ренар следовал за криками и возгласами преследователей Бича. Он попал в переулок как раз в тот момент, когда Реми падал, как могучий лев, ставший добычей стаи шакалов. Ренар с проклятиями бросился вперед, швырнув на землю одного, свалив с ног кулаком другого.

Схватил за руку третьего, прежде чем тот вонзил кинжал в грудь капитана.

– Стой! – проревел Ренар. – Бич – мой. Вас ждут в другом месте. Еретики пытаются бежать вниз по Сене, грузят свою добычу на суда.

Мужчина зло посмотрел на Ренара, но, вырвав руку, отступил. За ним и другие убийцы. Судя по их случайному вооружению, это были не солдаты, а простые работники да хулиганы с парижских улиц.

Ренар не знал, что их остановило – повязка на рукаве или его властный голос. Или же грубо высеченные черты лица и внушительная фигура. Возможно, простая жадность, а может быть, жажда свежей крови.

По-крысиному поблескивая глазами, эти люди стали понемногу растворяться в конце переулка. Когда затихли последние шаги, Ренар присел на корточки около Реми. Тот все еще с трудом дышал, грудь вздымалась и опускалась, но Ренар видел, что дела плохи.

Он снял с себя плащ в безнадежной попытке остановить кровь, пропитывавшую кафтан Реми.

Капитан пошевелился, глаза, дрогнув, открылись. Он уже был в глубоком забытьи, карие глаза затуманились, и Ренар сомневался, что Реми узнает его.

Но, к его удивлению, капитан заговорил:

– Месье граф! Какого… какого черта… вы здесь делаете?

– Теперь не время думать об этом, – оборвал его Ренар. – Мне нужно вытащить вас отсюда. Найти помощь.

– Нет! – Реми попытался поднять руку. Вцепился в рукав Ренара. – Клэр. М-малыш. Ос-остальные. Им по-помогите. Уведите отсюда.

Ренар невольно бросил взгляд на темные очертания в конце переулка. Сквозь облака проник луч лунного света и осветил вытянутую белую руку молодой женщины, недвижимый комочек, бывший ее ребенком… мать, распластавшуюся над телами двух девочек, которых она тщетно пыталась защитить… невидящие глаза пожилого человека… окровавленную рубаху мальчика.

Ренар отвел взгляд. Пожалуй, во всем этом была одна милость: Николя Реми никогда не придется узнать о судьбе тех, кого он защищал с оружием в руках. Он умирал и, более того, понимал это. Он уронил руку, лежавшую на руке Ренара, глаза сузились до щелочек, но Ренар уловил слабый проблеск спокойного смирения с судьбой.

– Моя шпага… все, что осталось, – прошептал Реми. – Возьмите ее. Отдайте… Габриэль. Обещайте…

– Обещаю, – хрипло произнес Ренар.

– Скажите… скажите ей… – Голос Николя Реми затих.

У Ренара перехватило дыхание. Он удивился глубине чувств к человеку, с которым был едва знаком. Но мужество капитана Реми, его самоотверженность, преданность чести и долгу не могли не вызвать уважения у каждого.

Ренар не знал, уместно ли это по отношению к павшему гугеноту, но все же перекрестил его. Закрыл лицо плащом. Забрав шпагу Реми, тяжело поднялся на ноги.

Для погибших больше ничего не сделаешь, но в его помощи нуждались другие. Несмотря на могильную тишину, нависшую в переулке, на соседних улицах все еще раздавались пронзительные крики. Ночь безумия продолжалась.

Сжимая в руках шпагу капитана, Ренар выбежал из переулка. Повернув за угол, прижался к стене лавки с выбитыми стеклами. На полном скаку промчались всадники в форме элитной швейцарской гвардии.

И среди них… облаченный в развевающуюся красную рясу Вашель де Виз. В свете факелов черты его лица казались еще более адскими. Ренар резко глотнул воздуха, вся его ярость, вся ненависть к этому охотнику на ведьм обожгли его, бросились в голову.

Не обращая внимания на превосходящие силы, Ренар с криком выбежал из тени, ринувшись прямо к отряду конных гвардейцев. Дважды де Виз избегал адского огня, и Ренар был твердо намерен послать его в преисподнюю, пускай даже ценой собственной жизни.

После дневной жары в казавшемся раем по сравнению со страшными картинами на улицах пивном зале постоялого двора «Полумесяц» царила блаженная прохлада. Арианн сняла дорожные перчатки и глубоко вздохнула. Она была в Париже лишь раз, еще маленькой девочкой, в одну из редких поездок с родителями. Воспоминания были смутными, осталось впечатление суеты и шума.

Но спустя два дня после события, уже получившего название Кровавого воскресенья, над городом, казалось, нависло покрывало тишины. Немногие из тех, кто отваживался выйти наружу, выглядели подавленными, ходили опустив глаза.