Олимп - Дэн Симмонс

– Идём! – Повелительный, угрожающий глас аватары не терпел возражений.

У основания одной из арок ожидала клетка из кованого железа.

– Забирайся, – приказал Ариэль.

– Но мне надо узнать…

– Забирайся, и узнаешь всё, что тебе полагается, – промолвило существо. – В том числе и то, как вернуться к своей драгоценной Аде. Или останься здесь – и умри.

Харман шагнул вперёд. Сверху плавно опустилась железная решётка. Послышался металлический скрежет, где-то застучало, и клетка заскользила по дуге.

– А ты как же? – сверху вниз прокричал мужчина. Дух не ответил. Лифт продолжал возноситься.

На беглый взгляд, башня состояла из трёх этажей. Первый и самый широкий располагался как раз над густым зелёным пологом джунглей. Клетка проследовала дальше.

Второй уровень оказался настолько высоким, что лифт поехал почти вертикально; Харман передвинулся на середину маленькой клети. Посмотрев наверх и наружу, он заметил систему тросов, протянувшихся от верхушки башни куда-то вдаль, строго на запад и на восток, слегка провисающих по дороге. Подъёмник не остановился.

Третий и последний этаж находился в тысяче футов над землёй, прямо под купольной крышей башни с антенной-шпилем. Клетка замедлила ход. Залязгали старинные шестерёнки, что-то соскользнуло, лифт пролетел шесть футов вниз. Единственный пассажир вцепился в прутья решётки и приготовился умереть.

В это мгновение клетка затормозила. Кованая дверь отъехала назад. Харман, трясясь, как лист, прошёл по шестифутовому железному мосту, обложенному прогнившими досками. Более изящная кованая дверь с мозаичными вставками из полированного красного дерева клацнула, дрогнула и с шипением отворилась. За ней была темнота, но супруг Ады промедлил на пороге не дольше секунды. Всё что угодно, только не этот незащищённый мостик, протянувшийся в тысяче футов над кружевными узорами из железных перекладин, при взгляде на которые начинала кружиться голова.

В просторной комнате было на двадцать или тридцать градусов прохладнее, чем снаружи, под солнцем. Створка со скрежетом закрылась за спиной гостя. Несколько мгновений мужчина стоял на месте, ожидая, пока глаза обвыкнутся в относительном сумраке.

Из маленькой, застеленной ковром и уставленной книгами прихожей вверх и вниз – к основному полу и сквозь потолок – вела спиральная лестница.

Харман сошёл по кованым железным ступеням.

Такой обстановки ему ещё не приходилось видеть. Мебель причудливых форм, обитая алым бархатом с бахромой, тяжёлые драпировки с длинными золотыми кистями, ковёр с очень затейливым красно-шоколадным рисунком, дутые кресла и оттоманки, резные стулья блестящего тёмного дерева с металлическими золотистыми вставками. У северной стены располагался камин, причудливо украшенный чёрным железом и зелёной керамикой. Длинный стол на прихотливо изогнутых ножках занимал по меньшей мере восемь из пятнадцати футов остеклённой стены с обвязкой не толще паучьей нити.

А ещё взгляд находил повсюду изделия из полированной бронзы (образец которой Ханна однажды показывала супругу Ады): блестящие рычаги, выступающие из деревянных стенных ящиков тёмно-вишнёвого цвета; всевозможные инструменты с медленно крутящимися шестерёнками на длинном дощатом столе; рядом – астролябия с медными кольцами, что вращались внутри колец покрупнее, лампа, струящая мягкий полусвет, и крохотные полушария, придавившие углы географических карт; даже напольная корзина, откуда торчали другие, свёрнутые карты, – всё это, без сомнения, было именно бронзовым.

Харман алчно набросился на драгоценные свитки, принялся разворачивать их, прижимая металлическими полушариями.

Путешественник в жизни не встречал ничего подобного. Разметка состояла из тончайших извилистых линий, которые то смыкались на бурых или зелёных участках карты, то широко расходились на белых. В синих пятнах неправильной формы мужчина узнал озёра, моря и океаны, голубые изогнутые линии напоминали реки, возле которых стояли какие-то невообразимые имена: Тунгабхарда, Кришна, Годавари, Нормада, Маханади, Ганг… На западной и восточной стенах между оконными проёмами вырисовывались книжные шкафы, медные безделицы, нефритовые скульптуры и бронзовые машины.

Харман ринулся к полкам и достал наугад три книги, жадно вдыхая запах столетий, которым веяло от древних, но ещё крепких страниц и толстых кожаных переплётов. От названий сердце мечтательно забилось: «Третья династия Хана Хо Тепа, 2601 – 2939 н.э.», «Рукописи „Рамаяны“ и „Махабхараты“, исправленные по Ганешу Киборгу», а также «Эксплуатация Эйфелевой дороги и интерфейс Искусственного Интеллекта».

Мужчина опустил правую ладонь на верхнюю обложку, закрыл глаза и… задумался. Нет, не стоит, пожалуй, применять «глотание». Если выпадет возможность, лучше одолеть эти книги самому, старательно выговаривая каждое слово, и гадать о значениях, исходя из контекста. Медленно? Да. Трудно, мучительно? Разумеется. Но чтение давало ему гораздо больше, чем применение вновь открытой функции.

Благоговейно положив тома на полированную, без единой пылинки столешницу, Харман поднялся по ступеням на верхний ярус.

Там он обнаружил спальню. В изголовье кровати блестели узкие медные цилиндры, роскошное покрывало красного бархата окаймляла витиеватая узорная бахрома. Под лучами бронзового торшера нежилось уютное широкое кресло с растительным орнаментом, а рядом пучилась высокая оттоманка. В соседнем помещении оказалась ванная комната. На западной стене переливались разноцветные витражи. Над необычным фарфоровым унитазом висел фарфоровый бачок с бронзовой цепью и гирькой. Медные краны ярко блестели, отражаясь на поверхности белоснежной раковины и огромной ванны с кривыми ножками. Мужчина вернулся обратно в спальню. Северная стена здесь тоже была остеклённой – вернее, состояла из прозрачных дверей.

Потянув за железную ручку, супруг Ады ступил на кованый пол балкона высоко над зелёными джунглями. Знойный, сияющий день ударил в лицо точно мокрым горячим кулаком. Харман поморгал и шагнул назад. Не хотелось мешкать на этом жутком десятифутовом балконе, откуда ничего не стоило свалиться в пустоту и пролететь тысячу футов мимо сквозного металлического кружева.

Не отпуская двери, мужчина высунулся ровно настолько, чтобы рассмотреть железную мебель, обложенную красными подушками, и столик. Потом вытянул шею: вверху, под куполом из золотой слюды, громоздилось гигантское маховое колесо, на восток и запад от него тянулись тросы толще ноги взрослого человека.

Поглядев из-под руки на восток, будущий отец увидел на горизонте вертикальную линию. Примерно в сорока милях темнела другая такая же башня. Харман всмотрелся на запад: около дюжины канатов уходило в иссиня-чёрные грозовые тучи.

Мужчина прикрыл за собой стеклянную дверь и спустился по витой лестнице, утирая рукавом вспотевшие лоб и шею. Царящая внутри восхитительная прохлада совершенно отбила у него желание возвращаться в джунгли.

– Здравствуй, Харман, – промолвил знакомый голос из полумрака драпировок у книжного стола.