Недостойная - Анна Шнайдер

Я не понимала, почему Арен не взял меня. И была не уверена, что хочу это понимать.

Γлавное — я заполучила его кровь, и теперь у Арманиуса вновь есть надежда.

А вместе с ним она есть и у меня.

С утра Берта немного потряхивало, ведь в прошлой реальности именно сегодня произошло покушение на Эн. И отпустило только в тот момент, когда он увидел её в дверях собственнной библиотеки. Она сдержала слово — не пришла, а перенеслась, и у Арманиуса отлегло от сердца. Все эти дни он боялся, что его жертва будет напрасной, но вот — Эн здесь, живая и всё помнит.

Радость была настолько сильной, что он не сразу заметил, насколько девушка взбудоражена. А когда заметил, нахмурился, не понимая, в чём дело — движения Эн были нервными, дёргаными, и глаза влажно блестели, и лицо казалось опухшим, будто она незадолго до этого плакала.

— Что-то случилось? — спросил Арманиус, глядя, как Эн быстро смешивает что-то в пробирке. — Ты из-за чего-то переживаешь?

Она вздрогнула, покосилась на него, и Берт встревожился еще больше — в её взгляде было чувство вины.

— Всё в порядке.

Врёт. Впрочем, кажется, он догадался, в чём дело. Видимо, сегодня ему предстоит очередная болезненная процедура. Только вот зачем было плакать? Но это лучше спросить чуть позже, когда Эн немного успокоится.

— Снимайте рубашку, ложитесь на диван. На спину.

Берт послушно лёг, а Эн между тем набирала что-то в большой шприц. Жидкость была тёмно-красной, словно венозная кровь. И Арманиусу, когда он смотрел на эту жидкость, почему-то становилось не по себе.

Эн села рядом, нашла вену на его руке, медленно ввела иглу, а потом начала вводить и лекарство — или что там было в шприце…

Почти сразу Берт ощутил страшную боль в вене. Боль постепенно распространялась по телу, и поначалу она была тупой и будто бы сдавливающей, но через полминуты превратилась в острую и обжигающую.

— Как вы? — спросила Эн, вынимая иглу и глядя на Арманиуса очень внимательно. Глаза её при этом были полны какой-то отчаянной надежды.

— Как будто горю, — Берт постарался улыбнуться, но не получилось — челюсть свело. — Признавайся, ты мне ввела огонь Геенны в жидком виде?

— Что-то вроде этого. Терпите.

Арманиус так и делал, хотя это было непросто. Боль будто бы сжигала изнутри его вены и артерии, и в какой-то момент он не выдержал — зажмурившись, схватился за голову и застонал, выгибаясь…

Сразу стало легче. Только вот Эн почему-то закричала:

— Защитница! Арх… Бертран! Вы горите!!!

Горит?..

Берт открыл глаза. Боль постепенно уходила, вот только вокруг него действительно полыхал огонь, демонски напоминая прежний, архимагистерский. И так же, как и тот огонь, этот не сжигал окружающие предметы, поэтому диван под Арманиусом оставался целым и невредимым.

— Γорю…

Берт втянул в себя пламя, как делал раньше — и поразился, когда оно послушалось. Посмотрел на Эн. Она стояла в трёх шагах от него и, подняв руки к груди, сжала их в кулаки в каком-то отчаянном жесте.

— Не получилось… — прошептала она, и он вдруг заметил, что в глазах её застыли слёзы. — Ваш контур… вы чувствуете его? Он теперь беспрерывно светится и почти целиком восстановился… Но резерв… Не вышло…

Берт на мгновение прислушался к себе — да, действительно, контур был практически целым и стабильно светился. Однако резерв по-прежнему составлял семь магоктав.

Арманиус, вздохнув и ощутив лёгкий укол досады от очередной неудачи, медленно поднялся с дивана. Сильно шатало, но он тем не менее осторожно приблизился к Эн — и обнял её, прижав к груди и поглаживая по собранным в тугую косу волосам.

Она всхлипнула и уткнулась в него мокрым лицом.

— Не отчаивайся. Ты всё равно молодец.

Эн помотала головой, не переставая плакать.

— Я так надеялась… Так… Мне казалось, это отличная задумка… И вот… Защитница, может, стоило использовать еще силу и ток, а не только реактив?.. Да, точно… Но… у меня совсем ничего не осталось…

Берт не понимал, что значит «ничего не осталось», но это не казалось ему важным.

— Не плачь, Эн, — сказал он тихо, прикасаясь губами ко лбу девушки. — Я понимаю, это обидно. Но посмотри на меня. Я здесь, и я живой — это главное.

— Да, я знаю, — она вздохнула, пощекотав своим дыханием кожу на груди Арманиуса. — Просто очень… больно.

— Не надо. Отпусти эту боль. И вообще — ты вчера обещала мне прогулку. Пойдём сегодня?

Эн улыбнулась и, отстранившись, вытерла ладонью влажные щёки.

— Конечно, арх… Бертран.

* * *

Мне уже давно не было настолько плохо, как сегодня.

Защитница, как же я надеялась на кровь императора! Эффект-то был — контур поначалу светился, потом начал сращиваться, и сросся почти целиком, но резерв… Не изменился. Совершенно не изменился!

По дороге в госпиталь я вспоминала случившееся и анализировала процедуру. Я где-то ошиблась. Кровь должна была сработать, просто обязана! Надо придумать какой-то другой способ. Вводить медленнее, использовать ток и силу. И иглы. Да, точно.

Но крови у меня не осталось ни капли, да даже если бы осталась, она была бы уже непригодна для процедуры после открытия пробирки. И что с этим делать, я не представляла. Идти опять к императору?

При мысли о повторении ночного визита меня замутило. Защитница, второй раз мне вряд ли настолько повезёт… Но надо, надо!

Только не сегодня. Сегодня я не смогу. Но долго ждать нельзя — если контур восстановится, то резерв, скорее всего, уже нельзя будет изменить. Завтра с утра попробую еще один способ — последний из запланированных — и договорюсь на вечернюю аудиенцию. Сделаю всё, что он захочет, лишь бы дал мне вторую пробирку с кровью. Лишь бы дал!

А если я не представляю для его величества интереса? Он ведь почему-то так меня и не взял. Почему? Что я делала неправильно? Может, надо было… дотронуться… о нет, Эн, не думай об этом сейчас!

Но поздно. Я уже слишком ярко представила, как и что буду делать завтра вечером — пришлось отбежать в кусты возле госпиталя и выплеснуть под них утренний чай. Благо, больше ничего в желудке не было — меня слишком тошнило, и поесть я попросту не смогла.

У тебя всё получится, Эн. Обязательно получится. Главное — не думай об этом именно сейчас. Сейчас надо идти работать. Тебя ждут больные со сломанными контурами и Байрон.

Странно, но мысль о Байроне привела меня в чувство. Точнее, не о нём, а о нашей с ним общей подопытной. Интересно, как она там?

В госпитале я немного развеселилась, наблюдая за Асириусом, который готов был скакать от восторга по причине того, что у нашей больной начал светиться контур. Правда, нестабильно — свечение было то ярким, то почти затухало, — но оно ведь было, и это уже большой шаг вперёд.