Недостойная - Анна Шнайдер

— Да.

— Что ж… Тогда иди сюда.

Я сглотнула. Это уже сложнее… Я думала, император всё сделает сам.

Заметив мои колебания, его величество сказал уже жестче:

— Если ты приняла решение, иди сюда. Или уходи. Мне не нужно бревно в постели. — Я вздохнула, услышав это «бревно в постели» — вновь стало очень неприятно и страшно. — Ну же. Я жду.

Я шагнула вперёд, изо всех сил стараясь позорно не свалиться под ноги этому жуткому мужчине, и сразу оказалась в его объятиях. Напряглась, почувствовав на талии его ладони, показавшиеся мне жёсткими, словно сделанными из камня, подняла голову…

— Я жду, — произнёс император, глядя мне в глаза. Лицо его было не менее жёстким, чем голос и ладони. Защитница…

Я приподнялась и прижалась сухими губами к его щеке. Она, к моему удивлению, была тёплой и нежной, а вовсе не холодной и каменной.

— Ещё.

Я прошлась с поцелуями вверх, к виску, потом вновь ниже… Замерла, достигнув незнакомых губ, и вздрогнула, услышав ледяное:

— И?

Защитница, я, наверное, умру сегодня.

Я вздохнула и прижалась губами к его губам.

Это было… словно прыжок в ледяную воду. Я знаю, мы с братом и сестрой прыгали как-то по весне в прорубь… Безумно страшно, отчаянно и холодно до такой степени, что замерзают даже кости.

Но нам-то, детям, было весело. Мне нынешней — не очень.

Император ответил на поцелуй, сжав ладонями моё лицо, и ответил совсем не целомудренно, совсем… Мне хотелось оттолкнуть его, но я терпела. И не просто терпела — я изо всех сил старалась, чтобы ему понравилось, и губами двигала, и языком, и, подняв руки, положила их ему на плечи. Погладила, пытаясь быть ласковой…

Он перестал меня целовать очень неожиданно. Отстранился, заглянул в глаза и сказал уже не настолько спокойным голосом, как раньше:

— Хорошо, мне нравится. Ты молодец. Пойдём в спальню.

Я кивнула и сделала шаг к соседней комнате — и замерла, услышав:

— Ты точно не передумала, Эн?

Почему он постоянно об этом спрашивает?!

— Нет, ваше величество.

— Хорошо, — император изучал моё лицо, и его жуткие глаза сверкали. — Тогда пойдём.

Он положил руку мне на талию и повёл в соседнюю комнату. Она была поменьше предыдущей, да и практически всё её пространство занимала огромная кровать, по обе стороны от которой стояли два неярких магических светильника.

Покрывало было откинуто, обнажая постельное бельё, и я сжала зубы, вдруг представив себе, что именно здесь…

Нет, Эн, не думай. Захлестнёт паникой.

Император подвёл меня к краю кровати и, повернув к себе спиной, начал расстёгивать платье. Быстро и ловко… Явно много практиковался. Так что совсем скоро платье упало вниз, оставив меня в одном только нижнем белье.

Он развернул меня, как куклу, и, оглядев с головы до ног, хрипло сказал:

— Теперь ты раздевай меня.

Поначалу показалось, что я ослышалась. Видимо, он понял это, потому что повторил:

— Раздевай, Эн. — Прищурился, глядя мне в глаза. — Или ты передумала?

— Нет, — я помотала головой и, подняв руки, начала расстёгивать рубашку его величества. — Не передумала.

Император очень странно смотрел на меня, пока я раздевала его. Тело у него было смуглым и очень, очень горячим.

— Вы такой тёплый, потому что недавно из огня? — спросила я, пытаясь отвлечь саму себя. Рубашку я сняла, нужно было переходить к брюкам, и… Страшно. — Или это такая особенность у всех Альго?

— Особенность есть, но сейчас я горячее, чем обычно.

— Из-за огня?

— Из-за тебя.

Я вспыхнула. Зря вообще спросила…

— Я жду, Эн.

Я, сцепив зубы и стараясь ни о чём не думать, села на постель. Стянула с его величества штаны, дотронулась до нижнего белья, но он остановил меня резким:

— Пока достаточно. — А в следующую секунду голова закружилась, потому что император опрокинул меня на кровать, разведя ноги и ложась сверху, и поцеловал.

Защитница, я думала, что тот, первый поцелуй, был неприличным? Наивная. Неприличным был этот. Начиная с самого поцелуя, заканчивая движениями корпуса мужчины и настойчивыми руками, сдирающими с меня бельё. Сначала верх, потом низ, не отрываясь от поцелуя.

Горячие ладони сжали грудь почти до боли, и я всхлипнула.

— Ты передумала? — выдохнул император мне в губы. Теперь голос у него совсем не был ледяным. Но, по правде говоря, ледяной голос пугал меня меньше, чем такой — полный желания.

— Нет.

Его величество чуть приподнялся, заглядывая мне в глаза. Я вздрогнула от выражения его лица, зажмурилась на секунду… и вся сжалась, ощутив губы этого мужчины на своей груди.

Он целовал то медленно, нежно, то страстно и почти больно, но это было неважно. Неважно, как. Я всё равно хотела плакать и сдерживалась изо всех сил. А губы ползли ниже, на живот… и язык… о, Защитница…

— Ты передумала?

— Нет. — И я, испугавшись, что император сам может передумать — не зря же постоянно спрашивает! — подтянула его к себе, обняла, прижалась и поцеловала. В губы, в щёки, в грудь, в живот… Я целовала его много-много раз, отчаянно пытаясь доказать, что мне нравится и самой, что я тоже хочу его — лишь бы дал мне свою кровь. Лишь бы дал!

В какой-то момент я вновь оказалась лежащей на спине, а император, почему-то очень нежно, понимающе улыбаясь, опустился на меня, лаская ладонями шею и затылок.

— Смелая девочка, — прошептал он, коснувшись горячим дыханием губ. — Очень смелая. Если понадобилось, и в Геенну бы вошла, да?

— Конечно, — сказала я тихо и, помешкав, робко спросила: — Почему вы не раздеваетесь до конца?

К моему удивлению, он засмеялся.

— Ну я же не железный, — ответил и, положив ладонь мне на лоб, произнёс: — Ты умница, Эн. Спасибо тебе за всё. А теперь… спи.

И в следующую секунду я провалилась в сон.

Проснулась я на рассвете почему-то у себя в комнате. В общежитии.

Поначалу решила, что мне всё приснилось… Но я была голой, а на теле оказалось несколько следов от поцелуев его величества.

Однако дело было не только в этом…

Моя одежда аккуратной стопочкой лежала на стуле, а рядом с ней на столике я обнаружила большой букет белых роз, пахнущих липовым цветом, маленький пузырёк с кровью и записку, написанную незнакомым размашистым, уверенным в себе почерком:

«Обещанное».

И только тогда я, взвыв, как раненое животное, упала на пол и разрыдалась, выплакивая из себя всё скопившееся за вечер и ночь напряжение…