За пригоршню чар - Ким Харрисон

— Просьба, — прошептала Айви, стоящая рядом супавшим на пол Дженксом. — Я прошу одолжения.

Де Лавинь с намеком на интерес коснулся целой стороны моейшеи.

Какого? — спросил он.

Оставить ее мне. — На бледном лице Айви глаза ееказались еще чернее. — Я это прошу как благодарность за помощьПитеру. — Она облизала губы, руки держала вниз, не поднимая. — Япрошу.

Де Лавинь отвел от меня глаза, и я моргнула, обнаружив, чтоко мне вернулась крупица собственной воли.

— Вот эта, — вампир приподнял мне подбородокпальцем, — должна принадлежать мастеру, а не тебе. Пискари тебя разбаловалсверх всякой меры. Ты — избалованное дитя, Айви, и тебя следует наказать за то,что вышла за границы влияния своего мастера. Взять ее себе — это значитподложить свинью Каламаку и установить хорошие отношения с Пискари.

Айви глянула на меня и отвела глаза. Я почти буквальночувствовала, как выстраиваются ее мысли, и пульс бешено зачастил, когда ее позаперетекла из напряженной в соблазнительную.

Помоги нам Боже, она даст ему то, что он хочет, чтобы оноставил меня в покое. Я не могла этого допустить. Не могла, чтобы ради меня онасебя смешивала с грязью.

Но покалывания бежали по всему телу, мысли мешались, я моглатолько смотреть.

Какой сладкий глоточек, — сказал де Лавинь, стоя спинойк Айви. В его глазах мелькнуло что-то новое, и я не поняла, говорит он об Айвиили обо мне. — Волчица в овечьей шкуре, провонявшая бримстоном, но всеравно очень слабая. Я мог бы тебя убить по ошибке, ведьма. Но тебе быпонравилось. — Он вдохнул, отбирая у меня волю. Выдохнул — и его дыхание уменя под ухом пронзило меня желанием до сердцевины. — Хочешь вот этого?

Нет, — прошептала я. Это было легко — Айви дала мнестрах, чтобы найти в себе силы это сказать.

Но де Лавинь был в восторге.

— Нет?! — воскликнул он. Зрачки у негорасширились, покрасневшие от похоти губы изогнулись кверху. — Все страньшеи страньше.

Он пробежал пальцами вдоль моего плеча — я знала, что онхотел бы прорезать эту линию ногтем, с болью и восхитительной кровавой дорожкой,но которой можно пройтись губами.

Не сводя с меня глаз, он улыбнулся, показав длинные клыки.Мысленная картинка, как они погружаются в меня, вызвала у меня дрожь в самойглубине души. Я знала, какое это будет ощущение, и страх, что мою кровь возьмуту меня силой, смешивался с воспоминанием о том, как это чудесно. Я закрылаглаза, задышала часто и глубоко, борясь с ним и проигрывая ему. Де Лавиньнаклонился ближе, почти коснулся. Я почувствовала, как растет его потребностьсокрушить мою волю. На Питера ему сейчас стало наплевать — слишком я, чертпобери, оказалась интересна.

— Какая сильная воля, — сказал он. — У тебяиз души можно сознание вышелушить, как зерно.

Он двинулся, и я увидела, что Айви у него за спинойсобралась с духом. Нет, взмолилась я молча, но за меня она боялась больше, чемза себя. Вина, стыд и облегчение заставили меня промолчать, когда она с легкимвздохом, чтобы обозначить себя, тронула де Лавиня за плечо.

Я в ужасе и восхищении смотрела, как длинная нога Айвивдвинулась ему между ног сзади. Гибкой рукой она обвила его грудь, пальцамииграя у основания шеи. Склонив голову, она тронула ему ухо губами, и пока деЛавинь на меня смотрел, а Айви полностью пробудила в нем голод, она шепнула:

— Прошу тебя?

У меня кровь застучала в висках, когда она взяла его зубамиза ухо и потянула.

— Я в ней души не чаю, — добавила она. — Ихочу ее сохранить такой, как она есть.

Де Лавинь отвел от меня глаза, и я ощутила, как полилисьслезы, хоть вампирские феромоны и наблюдение за игрой живой и неживоговзметнули во мне либидо. Ох, как это было нехорошо!

Айви обтекла его и оказалась между нами. Расставив ноги, онаогладила вампира руками между пиджаком и рубашкой, закинула голову назад изасмеялась счастливым смехом, шокировав меня.

— Я у тебя шрамы нащупала! — хихикнула она, и этотзвук

перешел в тихий заполненный желанием стон. Это была Айви —

и не была Айви. Игривая, чувственная, доминирующая — этобыла та ее сторона, которую она не хотела раньше мне показывать. Айви, занятаятем, что у нее лучше всего получается.

Притягательно и отвратительно было то, что я видела. И я немогла отвести глаз, когда она склонилась губами к его шее, и у него закрылисьглаза. Он выдохнул, и руки у него дрожали, когда он взял ее за руки и опустилих вниз.

Сегодня ночью? — шепнула Айви достаточно громко, чтобыя услышала. А де Лавинь открыл глаза и встретил мой взгляд, блудливо улыбаясь.

Придешь с ней.

Одна, — возразила Айви, высвобождая руки, чтобыпогладить его бедро с внутренней стороны. — То, чем я хочу заняться, ееубило бы.

Она засмеялась, и смех перешел в стон нетерпения. Этотигривый стон желания заставил меня сжаться. Вот такой, наверное, она была всете годы, о которых не хочет говорить, и возвращается к этому, чтобы меняуберечь.

Господи, ну почему же моим друзьям приходится себяпродавать, чтобы мне сохранить жизнь?

Айви шевельнулась. Что она делала, мне не было видно, но уде Лавиня глаза открылись шире. Питер зашипел, и я не удивилась угрюмомувыражению ревности на его лице. Женщина за его спиной гладила его по плечам, новроде бы это не слишком помогало.

— Невинность может приводить в восторг, —мурлыкнула Айви, — но опыт… Вот поэтому-то Пискари меня такизбаловал, — сказала она, и голос ее был сильным и теплым, как летнийливень. У меня зачастил пульс. — Хочешь знать, почему именно? Мало кто этознает.

Де Лавинь улыбнулся:

Пискари будет недоволен.

Пискари в тюрьме, — возразила она. — А мнеодиноко.

От феромонов, которыми они оба дышали, меня кололи по всейкоже иголочки страсти. Либо я сейчас кончу на месте, либо меня вырвет. Айвибросила Стрижа и пошла за мной, чтобы уйти от своего прошлого, а теперь сновапродает себя, чтобы меня спасти. Она думала, что я ее спасу — а я ее убиваю.

Но тут зашевелился забытый Питер.

— Де Лавинь, ради Бога, — сказал он угрюмо, и я пришлав отчаянии при мысли о грязи, в которой барахтаюсь, о системе, в которой Айвиработает всю жизнь. — Она знает заклинания, — продолжал Питер, —а мне так больно.

Де Лавинь перестал держать мою волю. У меня дико заскакалпульс, и когда вампир убрал свою поддержку, мышцы хором дернулись, я обмякла иплюхнулась на пол почти в беспамятстве.

— Для тебя, Питер, — услышала я над собой, пытаясьпросунуть под себя руки, чтобы оторвать лицо от пола.

Голова кружилась, но я уперлась руками и смогла перейти всидячее положение. Неживой вампир не обращал на меня внимания, его взглядсканировал комнату. Айви отлепилась от него и стояла у занавешенного окна,опустив голову и стараясь успокоиться. Меня снова укололо чувство вины, и вдоху меня получился почти всхлипывающий.