Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

вряд ли помнит достаточно, чтобы помочь Оле восстановить события двадцатилетней давности. Но Саша наверняка знал следующее: Оля действительно полетела с матерью на Красное море, Андрею Васильевичу пришлось отложить дела и поехать за дочерью на другой континент, а по приезде Вишневский только и приговаривал: «Саша, береги мою Оленьку, она так сейчас расстроена. Ни о чём её не спрашивай, звони ей почаще, развлекай и будь рядом».

— Я беспокоюсь за тебя, Оля. Недаром твой папа с Дамиром годами не разговаривает, — обмолвился Александр. Его честный ответ убедил её окончательно, и Ольга повесила трубку. Дверь ванной резко распахнулась, и в проёме появился высокий смуглый мужчина. Он окинул друзей грозным взглядом и приказал: «В гостиную. Оба».

Оля и Тёма продолжали смотреть друг на друга. Никто не шевельнулся. Её сознание не желало принимать очевидную действительность. Трудно в одночасье отказаться от того, чем человек жил и бредил на протяжении всей жизни, даже если мысли эти губительным образом сказывались на его восприятии реальности. Никто не хочет отказываться от идеи абсолютного счастья, вот и бедная Оля всё ещё верила, что Дамир был послан ей самой судьбой и сделал ей предложение в день знакомства, а не купил её у работорговца, привёз в гостиничный номер и изнасиловал, после чего пропал на целый год. Она уж не знала, по своей ли воле Хассан переехал в Петербург, чтобы жениться на ней, или его заставил Олин отец (а он мог и, скорее всего, так и сделал). Анализировать настолько большие объёмы информации у неё не было сил. Сегодня она и так слишком много нового узнала о браке с иностранцем-спасителем. Она проклинала себя за свою девичью наивность, за видения и чудесные сны, за то, как она радовалась, когда родила любимому мужу двух здоровых, красивых сыновей и потом нежную белолицую принцессу, зная, как сильно Дамир хотел иметь многодетную семью и как счастлив он будет. Теперь, узнав правду, Ольга возненавидела его.

— Дорогая, прошу, выйдите из ванной, — настаивал араб-насильник.

— Мне это снится? — умоляющим тоном произнесла женщина, не сводя глаз с Артемия.

— Ольга, — гаркнул Дамир и шагнул им навстречу. Суббота, как безумная, вцепилась в Тёмино плечо и умоляюще прошептала: «Забери меня отсюда!» Она схватила стоявшую возле раковины хрустальную пепельницу, намереваясь с размаху разбить Дамиру голову. Тёма отскочил в сторону. Женщина замахнулась, но из-за тяжести орудия и неспособности сосредоточиться попала по плечу мужа. Дамир вовремя увернулся. Тогда Ольга швырнула пепельницу прямо ему в больное колено. Хассан с диким воплем рухнул на пол, схватившись за ноющую чашечку. В гостиной послышался взволнованный голос Дениса: «Папа, всё в порядке?» Ольга, довольная реакцией благодарных зрителей, наклонилась к мужу и одарила его ослепительной улыбкой.

— Больше я не твоя рабыня, Хассан, — процедила она, элегантно поправила упавшую на лоб прядь волос, и они с Тёмой немедленно покинули коттедж.

***

Ольга зашла в квартиру Кравченко. Комнаты казались заброшенными. Клубы пыли перекатывались из кухни в гостиную и обратно. Барные стулья, прежде стоявшие в столовой, теперь скромно царапали обои в коридоре. В гостиной висел разбитый телевизор, рядом с ним стояла старинная приставка Денди. Кравченко были из тех людей, которые, имея в доме дорогую стереосистему, по вечерам слушают грампластинки.

— Извини за беспорядок, — подал голос Ян. — Мы давно здесь не живём. Сейчас приберёмся.

— Чай, кофе, вино? — предложил Тёма.

— Вино будет кстати, — отрешённо пробормотала Ольга.

— Отличный выбор. Я только вино и принёс. — Он протянул подруге наполовину полную треснувшую кружку. — Чувствуй себя, как дома. В конце концов ты же этот дом для нас и купила. — Тёма убрал руки за спину и застенчиво шаркнул туфлей по ковру. — Мы с Яном решили, что тебе лучше будет остаться у нас, пока не оформлен развод.

— Развод?..

Впервые кто-то осмелился произнести это слово вслух. Почему-то Ольга ожидала услышать его именно из Тёминых уст — не от детей, не от Дамира, не от самой себя. Слово показалось таким резким, неуместным, ужасающим, что у Оли задрожали колени. Она поёрзала на стуле, поразмышляла в тишине, отпила из кружки, высморкалась в мокрый от слёз носовой платок. Слово застряло у неё в голове. Обдумывать его значение она не была готова. Женщина повернулась к другу и наивно спросила:

— Развод из-за пустяковой ссоры?

— Пустяковой! — крякнул Тёма. — Напоминаю, ты ударила его в больной сустав. Его могли в больницу увезти на операцию. Может, и спина посыпалась заодно.

— Бедный! — Ольга схватилась за голову. — А если он больше не сможет ходить?!

— Такие, как Хассан, везде выживут, — выкинул Кравченко и плеснул Оле в кружку ещё вина. — Будем надеяться, что он не начнёт мстить. У нас тоже опасно находиться, поживи пока в мотеле. Если он найдёт тебя…

— Не делай из моего мужа серийного убийцу, — всерьёз обиделась Ольга. — Он поступил отвратительно, я это признаю. Но я всегда знала, что он меня любит. Так что не смей при мне говорить о нём гадости; ты его не знаешь.

— Ты, кажется, умом тронулась? — изумился Тёма. — Ты понимаешь, что защищаешь человека, который отнял у тебя честь? Твоя забота о нём граничит с серьёзным диагнозом.

— Я отнюдь не защищаю его, — повысила голос Оля. — Он совершил мерзость. Он и сам знает. Но я его законная жена, и моя задача — не осуждать, а помогать ему жить дальше. Это не подростковые свидания, где никто никому не обязан. Это брак.

— Оля… Оленька, бедная, — Кравченко метался по комнате и старался подобрать слова, чтобы отрезвить заблудившуюся в иллюзиях подругу. — Это химера, а не брак! Он же жизнь твою разрушил этой ложью. Он искалечил тебя! Держал взаперти, как зверька, увёз в Англию подальше от друзей… Это ведь не твоя судьба, Оля.

Артемий всё вопил, извивался, приводил примеры, настаивал, что Оле опасно возвращаться к этому «тирану, насильнику, бесчестнику, маньяку, собственнику», но Оля не понимала смысл Тёминых речей. Она и не слушала его. Она думала о настоящем Дамире, о том, которого помнила в браке. Тёма описывал кого угодно, только не её мужа.

«Он разрушил ложью твою жизнь», — заявлял Артемий. Но в любви Дамир никогда не лгал. Грязные поступки совершают все без исключения, наше прошлое кишит ими, но в настоящем Дамир сохранил заботу о жене и стремление уберечь её от зла извне.

«Держал взаперти, как зверька», — как же Тёма любит преувеличивать! Оля сама настояла на переезде в Англию. И забросила танцы по собственному желанию. Всё, что происходило с ней последние двадцать лет, — полностью её выбор, который Дамир лишь поддерживал.