Оранжевый портрет с крапинками - Владислав Крапивин

— Я думаю, да. Он не раз говорил, что моряки должны помогать друг другу. А твой папа ведь тоже моряк, раз морской археолог...

— А если бы он был... совсем сухопутный человек? — покосилась на Владика Ника.

— Да все равно! Лишь бы ветер был подходящий и хватило времени!..

Дядюшка Юферс и Гоша, сдвинувшись головами, шумно дышали над развернутыми документами.

— Я вот что, Лангустыч, думаю... Чем больше смотрю, тем больше сомневаюсь: а чего вы решили, что вот эти буквы окаянные, ТК, означают Триахтырские катакомбы?

— А чего они... это самое... могут означать? Рептилий... это... Казимирыч так сказал. Он-то гном образованный, а я самоучка...

— Образованные, Гоша, тоже ошибаются... А ТК могут означать что угодно... Например... например, остров Три Кота! Тот, про который говорила девочка! И куда мы, возможно, заглянем, если будут на то судьба и счастливый ветер!..

Похожий на солидного пожилого турка владелец фирмы «Зеленый лев» в своем офисе, пряча под благожелательным тоном раздражение, беседовал по телефону с капитаном Ставридкиным.

— Это хорошо, дорогой, что вы движетесь по графику. Но очень прошу, дорогой, и дальше из графика не выбиваться. Яхта мне нужна точно в срок... Что значит «возможна небольшая задержка»? Про задержку в контракте ни слова...

Капитан Ставридкин в кубрике «Кречета» скрывал свое раздражение не так старательно.

— Но в контракте не сказано, что у яхты дрянной двигатель! Судно-то кто принимал? Представитель заказчика, то есть ваш... Он куда смотрел?.. Вот именно — куда?.. Я-то рассчитывал, что при встречном ветре или при штиле можно хоть как-то надеяться на мотор, а эта керосинка принялась чихать при первом включении. Мы сутки потеряли на ремонт... Ну и что?.. Да еще никто никуда не опоздал, не нервничайте, господин заказчик...

Владелец «Зеленого льва» положил трубку и оглянулся на почтительного секретаря.

— Вах, какой несдержанный капитан... Говорит, двигатель. А разве я принимал двигатель? Кстати, кто его принимал? Уволить немедленно... Я говорю капитану про премию за досрочный приход, а он говорит про ветер. Не понимаю, что важнее: ветер или премия?..

Ребята продолжали колупать окаменелость внутри пушечного ствола. Эта работа им порядком осточертела. Теперь мозоли на ладонях были уже у всех. Куски цемента валялись на палубе, иногда их сбрасывали за борт ногами. Андрюшка сочувственно смотрел на друзей.

— Наверно, немалые драгоценности там, если так крепко запечатали, — хмыкнул Максим.

— Макарони сказал бы «тьфу-тьфу-тьфу», — заметил Владик.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — поспешно сказала Ника.

— А ты-то чего плюешься? — удивился Владик. — Ты ведь уверена, что сокровище там.

— На всякий случай. А вообще-то уверена, потому что сны меня редко обманывают...

По другому борту — пригнувшись и оглядываясь — скользяще проследовал никем не замеченный Паганель...

— Давай, — сказал Максим Владику и забрал у него ломик. — Хотя я уже хочу не сокровищ, а простую котлету с макаронами.

— Кто тут хочет котлету? — раздался веселый голос дядюшки Юферса. — Ну-ка, молодые люди, умываться и на обед!...

Качка была такая плавная, что наваристые щи почти не колыхались в тарелках. За длинным столом собрались все, кроме стоявшего у штурвала Охохито. И дружно работали ложками.

— Клянусь дедушкой, марганцовка дяди Юферса оказалась прекрасным лекарством. Живот у Паганеля уже не болит, и аппетит у него, как у моего соседа-пьяницы дяди Сёмы, которого жена тетя Соня выгнала из дома и пустила обратно только на четвертый день... — сообщил всем старпом Жора Сидоропуло.

— Все смеются над бедным Паганелем, — скорбно произнес излечившийся матрос, глотая очередную порцию щей. — А что видел Паганель в жизни? Одни упреки! Кто знает про его неприятности? И про всякие несправедливости, которые он пережил?

— Какие несправедливости вы пережили, Паганель? — осторожно поинтересовалась Ника.

— Всякие! У меня с детства были золотые руки, и всегда это выходило боком...

— Как это? — удостоил Паганеля своим интересом капитан Ставридкин.

— С самого детства, да... Я из всяких мелочей и отбросов умел делать замечательные вещи, а кончалось скандалами. Однажды я из клизмы, губной гармошки и консервной банки сделал автоматический музыкальный центр, принес в школу, а он включился посреди урока... Пришлось заканчивать другую школу... Потом я из старинного самовара, транзисторного приемника и дуршлага смастерил передатчик для связи с инопланетянами, а эта штука вдруг послала сигнал на какой-то секретный спутник. Спутник слетел с орбиты, меня нашли какими-то локаторами и не отправили далеко-далеко только потому, что приняли за психа...

— А еще? — вместе спросили навострившие от любопытства уши Владик и Максим...

— А «еще» было совсем плохо... Я сделал машинку, которая старые нарезанные газеты превращала в банковские билеты по пятьдесят рублей... Сам не знаю, почему по пятьдесят... На меня донесла соседка, у которой муж работал дворником в милицейском управлении. Хорошо, что на этих деньгах не оказалось номеров и одна цифра была задом наперед, решили, что деньги игрушечные. Но на всякий случай я уехал в другой город и поступил в матросскую школу...

— Здесь у вас, по-моему, тоже не все в порядке, — заметил капитан.

— Что поделаешь, если я рассеян, как все талантливые изобретатели...

— А вы можете изобрести что-нибудь прямо сейчас? — поинтересовалась Ника.

— Что?... А меня не будут ругать?

— Клянусь дедушкой, не будем, — пообещал Жора. — Если только ты не изобретешь адскую машину...

Паганель с уныло-задумчивым видом поскреб в затылке. Взял две ложки, две вилки, крышку от консервной банки, пустую банку из-под майонеза, оторвал от матерчатой салфетки полоску, связал ею все предметы так, что получился человечек.

— Вот... кухонный танцор, который питается энергией от колебания морских волн... — И человечек бодро зашагал по столу, а потом рядом с кастрюлей исполнил короткий танец, в конце которого рассыпался. — Вот такой конец у всех моих изобретений... — вздохнул Паганель.

— Ну, все-таки... — утешил его Макарони. — Малость потанцевал...

— Как все мы в жизни... — философски покивал Паганель.

Макарони украдкой плюнул через плечо и сцепил пальцы.

— Скажите, Паганель, а вы не могли бы придумать какую-нибудь штуку к ломику, чтобы сам работал? — сказал Максим. — Или чтобы она помогала хотя бы.

Паганель покивал опять:

— Можно сделать вибратор. Привязать к ломику пустую банку от консервов, положить в нее что-нибудь... такое... Макарони, не бойся... какой-нибудь амулет или талисман. И потрясти, чтобы гремел. Тогда заработает... Есть у вас амулет?