Фашисты - Майкл Манн

Однако этот процесс был подорван дважды. В 1923 г. генерал Примо де Ривера совершил переворот и установил в стране диктатуру с корпоративистским уклоном. Его свергли в 1930 г., и уже на следующий год была провозглашена демократическая республика, перед которой ставились либеральные и социал-демократические задачи, а также предоставление значительной автономии регионам. Но республика просуществовала всего пять лет и окончилась военным мятежом, приведшим к гражданской войне. Война унесла жизни 300–400 тысяч испанцев, почти половина из них была хладнокровно убита. То были жертвы последнего и жесточайшего за межвоенный период противостояния между либеральной демократией и радикально правым авторитаризмом. Пришедший затем режим Франко представлял из себя (с той оговоркой, что он претерпел немало изменений) смесь полуреакционного режима с корпоративистско-авторитарным, в высшей степени репрессивным. Фашистов, которых в стране насчитывалось множество, при этом режиме держали в узде, но во многом им потакали. Режим дрогнул, лишь когда дрогнул сам Франко, уже под конец жизни. Однако демократия в Испании вступила в права лишь в 1981 г., после того как еще одна попытка военного переворота потерпела крах.

В этой главе мы попытаемся ответить на два комплексных вопроса. Кто уничтожил ростки демократии в 1923 г. и особенно в 1936 г. и что этому способствовало? И почему Испания погрузилась в правый континуум, которому мы дали определение во второй главе, но остановилась на той степени авторитаризма, при которой удалось приручить фашистов?

ПРЕДЫСТОРИЯ: КАПИТАЛИЗМ И НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО В ИСПАНИИ

Начать следует с экономической и политической справки. В экономическом плане Испания (наряду с Португалией) была наиболее отсталой страной Западной Европы. Промышленность находилась в упадке, и товаров, которые могли бы быть конкурентоспособны на мировом рынке, почти не производилось. Благодаря тому, что в Первой мировой войне страна сохраняла нейтралитет, удалось добиться некоторого роста, в основном за счет экспорта. Однако это привело к тому, что после войны наступил спад, и рост сильно замедлился. Поскольку Испания практически не вела внешней торговли, экономическая депрессия коснулась ее в целом незначительно. Хуже дела обстояли в мелкоэкспортных отраслях, особенно в добыче угля в Астурии и в сельском хозяйстве Валенсии: сельскохозяйственная отрасль, помимо всего прочего, была отсталой, но при этом в ней были заняты 45 % всей рабочей силы. В упомянутых сферах работодатели стремились снизить стоимость трудозатрат, что обостряло противостояние. На фоне затяжной стагнации надежды на модернизацию таяли. Испанцы все ждали улучшений, но они происходили вяло и далеко не во всех отраслях сельского хозяйства. Все это способствовало росту классовой ненависти; далее мы увидим, что крах демократии в Испании произошел во многом из-за классового конфликта.

Кроме того, в Испании (см. карту 9.1) экономические и классовые разногласия тесно переплетались с региональнонациональными. Экономическая ситуация сильно — пожалуй, сильнее, чем во всех остальных рассматриваемых нами странах, — колебалась по регионам. Если брать сферу сельского хозяйства, то на севере большинство ферм были мелкими и ими управляли крестьяне, независимые собственники или арендаторы. Если пройтись по регионам севера, то крестьяне бедствовали на северо-востоке, в Галисии, худо-бедно себя обеспечивали в центре, в Кастилии, а на средиземноморском побережье — в Каталонии и Валенсии — процветали. Крестьяне-собственники и крестьяне-арендаторы в основном придерживались центристских взглядов, при этом мелкие собственники и чернорабочие могли быть настроены более радикально. Движение вправо наблюдалось там, где были сильны позиции католической церкви (в центре страны), влево — где ее влияние было слабее (вдоль средиземноморского побережья). Однако на юге, в Андалусии и Экстремадуре, и частично в Кастилии — к западу от Мадрида 40 % земли находилось в собственности у крупных (более 250 га) латифундий. Две трети населения составляли безземельные крестьяне, едва сводившие концы с концами. Около 40 % всех безземельных сельхозрабочих кормили лишь контракты на сбор урожая (впрочем, некоторые отправлялись за океан, на Кубу, и таким образом участвовали в сборе урожая дважды, во второй раз — на плантациях сахарного тростника). На юге было распространено такое явление, как отсутствующие хозяева: помещики большую часть времени проживали в городе.

Карта 9.1. Регионы и провинции Испании

Итак, отсутствие хозяев на местах, открытая экономическая эксплуатация и тот факт, что жизнь деревни полностью контролировалась сельскими рабочими, — это ровно те социологические условия, при которых на юге было гарантировано возникновение затяжного классового противостояния, не менее острого, чем в остальных европейских странах. Конечно, существовали свои особенности на местах и в регионах (которые мы не в силах охватить в данной работе), но в целом можно провести следующее разделение: на севере Испании преобладали крестьянско-центристские настроения, юг раздирали классовые противоречия.

От региона в значительной степени зависела и промышленность, тем более что в Испании она стала развиваться с опозданием и неравномерно. Промышленный рост наблюдался главным образом на периферии, в регионах, которые, благодаря своей самобытности, отказывались подчиняться исторически сложившемуся политическому господству Кастилии и столицы Мадрида. В Каталонии и Валенсии работали текстильные фабрики, в Астурии — шахты, в Стране басков добывали уголь, плавили сталь, кое-кто держал банки. Не будучи развитым индустриальным государством, Испания тем не менее отличалась высокой концентрацией промышленности в определенных регионах, отчего там возникали местные пролетарские гетто и обострялась классовая борьба. В некоторых районах возникло опасное для правящих слоев рабочее движение, по многим признакам революционное и, как это наблюдалось повсеместно в Европе, радикальное. Там, пожалуй, у правящих классов были веские основания для опасений и для реагирования не менее экстремальным образом. Однако эта конфронтация носила характер не столько общенациональный, сколько региональный. Промышленный рост в обозначенных регионах привел к появлению более современного по составу среднего класса, придерживавшегося если не левых, то либерально-светских воззрений и желавшего скинуть иго старого режима. Благодаря такому раскладу прогрессивных сил сложилась картина, которую мы видим ниже на карте 9.2: республиканцы на выборах побеждали в основном на крестьянском юге, в Каталонии и в Астурии.

Регионалистские идеи были в рабочей среде недостаточно сильны (движения за автономию испанских регионов, как правило, имели выраженную буржуазную окраску). Поэтому прежде роста регионализма среди рабочих стали распространяться классовые идеологии. И все же косвенно классовая политика зависела от региона. Как и в других странах, ядро промышленного пролетариата тяготело к социализму. При этом каталонские рабочие и батраки на юге страдали от гнета далекого кастильского государства и подумывали о том, как хорошо было бы жить без него. Именно в испанском государстве низшие классы, особенно в перечисленных регионах и отраслях, видели главного угнетателя. Эти рабочие заражались анархо-синдикалистскими идеями, в том числе идеей объявления всеобщей забастовки, что привело бы к уничтожению государства