Остров надежды - Сара Ларк

А затем произошло нечто, что ухудшило и без того тяжелое положение Норы, потому что навсегда привязало ее к Нэнни-Тауну. Еще некоторое время назад она заметила, что ее груди налились и стали болеть, по утрам ее тошнило, а ноги казались тяжелыми, как свинец, когда она тащилась на работу. Когда при выжигании леса у нее закружилась голова, и она на короткое время потеряла сознание, то уже не смогла отрицать очевидный факт. Она беременна — иных причин для всех этих симптомов быть не могло. При этом она почувствовала себя странно успокоенной. В конце концов, она ни разу не забеременела от Элиаса, да и счастливая ночь с Дугом осталась без последствий. Нора твердо поверила в то, что бесплодна. А теперь...

Молодая женщина с трудом поднялась и в первую очередь постаралась уйти в безопасное место, чтобы спрятаться от пламени, которое поглощало кусты на новом поле. Возможно, запах гари вызвал тошноту, а может, причиной обморока стал вид пламени, напомнивший ей о пожаре в Каскарилла Гардене.

Однако, выходит, огонь был ее счастьем. Нора была одна на этой стороне поля — другие женщины, наверное, не заметили ее короткую потерю сознания. Нора постаралась дышать глубоко, чтобы подавить панику. Ведь хоть кто-нибудь тут должен знать, как делаются аборты! При этом Нора ни на мгновение не колебалась, чтобы взять на себя этот риск. Альтернатива была слишком ужасной. Ни в коем случае, ни в коем случае она не хотела рожать ребенка Аквази!

Манса не сразу поняла, что Нора пытается объяснить ей в осторожных выражениях.

— У вас ребенок, миссис? От кого? Баккра Дуг?

По всей видимости, от рабов в Каскарилла Гардене не укрылась зарождающаяся связь между миссис и молодым баккра. Нора покраснела и на какое-то мгновение погрузилась в мечтание. Если бы она носила в себе ребенка любви вместо плода боли и страха! Но это было, конечно, невозможно. Ведь со времени ее ночи с Дугом прошло уже больше года.

— Это не твое дело! — оборвала она девочку. — В любом случае мне нужна баарм мадда. Но не Грэнни Нэнни.

— Но я не знаю никого, других нет.

Манса напряженно подумала, но ничего нового сообщить Норе не смогла. Медицинское обслуживание маронов находилось исключительно в руках королевы, и Нэнни не готовила себе ни единой преемницы. Среди бывших рабынь тоже не было ни одной знахарки. В Блу-Маунтинс попадали чаще всего молодые полевые рабы, а баарм мадда, наоборот, как правило, работали в домах своих господ и были пожилыми. Скорее всего, Грэнни Нэнни просто не потерпела бы никого из них рядом с собой. Нора вспоминала о впечатляющих личностях знахарок на плантациях Кинсли и Холлистера, хотя сегодня они казались ей гораздо менее могучими, чем королева. Однако они могли бы подвергнуть сомнению влияние Нэнни на ее людей, если бы завоевали себе авторитет на свободе.

— Должна же тут быть женщина, которая убирает детей, — твердо сказала Нора. — И она нужна мне.

Манса больше ни о чем не спрашивала. Девочке-рабыне, пусть даже такой молодой, это желание было понятным. Но время тянулось, а девочка ничего не говорила Норе о результатах своих поисков. Молодая женщина ждала с нетерпением: от своих прежних пациенток она знала, что прерывание беременности проще сделать на ранних сроках, тогда оно не будет таким опасным. Нора задумалась, можно ли вызвать срыв беременности еще более тяжелым физическим трудом. Она до изнеможения корчевала корни деревьев и старалась в это время по возможности ничего не есть и поменьше пить. Она так выдохлась, что у нее началось сердцебиение. Она исхудала до костей и боролась с головокружением и одышкой — но ее груди наливались и дальше, месячные так и не начинались. Ребенок в ее утробе также выдержал дальнейшие еженощные нападения Аквази, хотя Нора стонала от боли и иногда думала, что умирает. За последние месяцы она изобрела пару примитивных рецептов, чтобы хоть чуть-чуть помочь себе: она выжимала масло из лекарственных трав и натиралась им или же толкла алоэ вера. Но в эти недели она отказалась от всего. Может быть, ее боль и гнев убьют ребенка — или Аквази убьет его сам, карая Нору за то, что она с мужеством отчаяния сопротивляется ему.

Но на деле Нора получала лишь новые синяки и раны. Хотя однажды она с облегчением обнаружила, что у нее, наконец, началось кровотечение, оказалось, что это были всего лишь наружные раны. Ребенок в ней жил. Нора чувствовала себя душевно и телесно больной, но она оставалась беременной — и однажды начала ощущать своего рода уважение к этому существу, которое так упорно боролось за свое выживание.

Поэтому Нора почувствовала что-то вроде сожаления, когда однажды утром ее навестила Манса и сообщила кое-какие новости.

Нора как раз молола пшено и смешивала его с маниоком, чтобы сварить кашу. Она боролась с головокружением и тошнотой, особенно когда ставила на огонь горшок с чечевицей, которую сварила накануне вечером. Аквази должен был есть кашу и суп. Норе же при одной только мысли об этой еде становилось плохо. Она не хотела никакой каши из зерна и мечтала о кусочке хлеба или сыра

— Пахнет хорошо! — сказала Манса, опустила палец в горшок и облизала его. — Много перца, я люблю!

Нора судорожно сглотнула, однако потом опомнилась и подумала о вежливости — а прежде всего о том, что никто не должен заметить ее беременность. Аквази так или иначе уже начал со злобой наблюдать за своей рабыней.

— Возьми себе что-нибудь, смелее, — подбодрила она девочку.

Аквази должен думать, что она сама неплохо подкрепилась.

Это должно было его успокоить. Мансу не нужно было уговаривать дважды. Она залезла сначала в кашу, затем в горшок с острым супом, причем и то и другое ела прямо руками. Нора почувствовала, как в ней снова поднимается тошнота. Однако затем Манса вспомнила о своей миссии.

— Я находить баарм мадда, — прошептала она Норе с заговорщицкой миной. — Было трудно. Она не хотеть, чтобы Нэнни знать, что она делать. Нэнни хочет быть единственной. Но Толо уже делать до того, когда Нэнни пришла к маронам!

Значит, не рабыня, а от рождения свободная чернокожая. Нора облегченно вздохнула. Жены маронов обращались с ней намного лучше, чем освобожденные рабыни. У них не было принципиальной ненависти к белым людям. Однако в Нэнни-Тауне они были в меньшинстве.

Нора наморщила лоб.

— Кто такая Толо? — Она не припоминала женщины с таким именем.

Манса еще раз залезла ручонкой в пшенную кашу.

— Толо не живет здесь, — сказала она с набитым ртом, — не в деревне. Люди говорят, она ведьма...

Нора улыбнулась.

— Это белые говорят о каждой баарм мадда, — ответила она.

— И у нее когда-то ссора с Нэнни. Живет в джунглях, внизу по течению. Один час. — Манса залезла в горшок с чечевицей. — Очень хорошо. Очень хорошо для белой миссис! — Она лукаво ухмыльнулась в лицо своей бывшей хозяйке.

Нора заставила себя улыбнуться.

— И она мне поможет? — нервно спросила она. — Ты с ней говорила? Будет очень трудно к ней добраться, мне придется полдня провести в пути.