Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Ни один из этих методов не перерос в открытое политическое противостояние. Рабочие были озабочены проблемами пропитания, зарплат и темпов работы. Некоторый элемент гибкости на уровне одного конкретного предприятия открывал возможности развеять воинственность и способствовать большему чувству единения и приспособления. В одном из регулярных «Вестей из Германии», выпускавшихся социал-демократами, находившимися в изгнании в Праге, сообщалось о том, что «большая часть трудящихся, приняв систему, пришли к убеждению, что в обмен на свободу они могут получить безопасность»57. Социалисты в изгнании наблюдали за тем, как германские рабочие стремительно деполитизировались. «Автоматизм, с которым заводские и фабричные рабочие принимали все происходящее, просто пугает», – говорилось в другом сообщении из Саксонии; «политическая индифферентность пролетариата достигла пугающих размеров…», – сообщалось в 1936 году58. Эти выводы в точности совпадали с заключением, сделанным гестапо за год до этого: «Число [рабочих], поддерживающих Гитлера и его идеи, неуклонно растет…»59. Обе стороны имели тенденцию преувеличивать предшествовавший уровень политического активизма. Большинство германских рабочих в 1932 году не были членами профсоюзов; миллионы рабочих не голосовали и никогда не были активными участниками социалистического движения. Перейдя в национал-социализм, они оставались энтузиастами или умеренно симпатизирующими либо индифферентными, но это не вовлекло их в политическую деятельность в большей степени, чем прежде. Бывшие социалисты и коммунисты, лишенные теперь каких-либо безопасных средств защиты своих интересов, в большинстве своем оставили политику и вступили в некий компромисс с новым порядком. Рабочие стали наиболее быстро растущей группой, среди тех, кто вступал в партию в течение всего периода конца 1930-х годов и войны60.

У советских рабочих было еще меньше опыта политического активизма, чем у германских. Подавляющее большинство новых молодых рабочих, пополнивших рабочую силу после 1929 года, были знакомы только с коммунистической партией. Немногочисленные группы рабочих, флиртовавших с троцкизмом или оставшихся лояльными по отношению к старым идеям меньшевистской демократии, были жестоко репрессированы в 1930-х годах. Характер советских трудовых ресурсов сформировался под влиянием крайней необходимости в них вследствие выполнения программы промышленного и городского строительства. Многие из новых городов имели очень скудные ресурсы и были практически опустошены; советские рабочие проводили свое свободное время и тратили энергию, пытаясь придать более четкие формы и направление деятельности своим местным сообществам, и этого можно было достичь только посредством партийного руководства. Свидетельства упорствующего инакомыслия, выражавшегося в несоблюдении дисциплины, ворчании, а временами и насилии, относились режимом к мнимым политическим «врагам» – саботажникам, диверсантам, уголовникам. Им противопоставлялись бесконечные обещания утопического завтра. Постепенная стабилизация новых городских и промышленных сообществ создавала, как и в Германии, сильное чувство единения, способное ликвидировать любую широко распространенную политическую угрозу со стороны работников наемного труда, чьи возможности установления, координации и демонстрации политической оппозиции, а не отдельных случаев инакомыслия были окончательно ликвидированы.

* * *

Самым прямым и действенным методом оппозиции диктатуре было убийство диктатора. Некоторые элементы системы после смерти того или другого диктатора могли бы сохраниться, однако маловероятно, что к его наследнику личная диктатура перешла бы в том же виде и в той же абсолютной степени власти, какой она была у погибшего лидера. Покушения на убийство можно было ожидать с разных сторон: от амбициозных претендентов на диктаторский трон, разочарованных подчиненных; оппонентов, желающих совершить тираноубийство; сошедшего с ума протестующего. В России существовала давняя традиция политических убийств, которые рассматривались как заслуженное возмездие61. Ленин был объектом двух покушений на его жизнь. Много лет спустя у Ленинского мавзолея был пойман человек, пытавшийся выстрелить в его забальзамированный труп62. Это тем более удивительно, что не обнародовано никаких данных о единственном покушении против Сталина. Существовало бесчисленное множество вымышленных заговоров, в которых признавались заключенные, избитые и подвергшиеся пыткам со стороны органов безопасности. Но это были гротескные фантазии, подогретые частично собственным сталинским параноидальным страхом смерти. Несомненно, было бесчисленное количеств русских, которые, безусловно, жаждали увидеть Сталина мертвым. Советский перебежчик Генрих Лушков, перешедший на территорию Японии в июне 1938 года, был заподозрен в том, что был завербован японскими секретными службами для убийства Сталина. По данным агента НКВД, внедрившегося в группу эмигрантов, обосновавшихся в Париже, эта группа в феврале 1937 года обсуждала планы убийства Сталина. Другой агент НКВД сообщал о том, что сын Троцкого Лев как-то заметил в том же Париже: «Больше нет смысла колебаться. Сталин должен быть убит»63. В Советском Союзе циркулировали шутки, обыгрывавшие смерть Сталина. Сокращенное название страны – СССР – расшифровывалось как «Смерть Сталина Спасет Россию»64.

Сталин прекрасно осознавал возможность убийства. Его беспрецедентная по дикости реакция на убийство Кирова в 1934 году отражала именно этот страх. Организация его личной безопасности стала почти до комизма тщательной. Шторы должны были быть подрезаны так, чтобы никто не мог спрятаться за ними. Его официальные мощно бронированные машины были лишены подножек, так чтобы потенциальный убийца не мог запрыгнуть в машину сбоку. Говорили, что Сталин никогда заранее не сообщал, в какой спальне он будет ночевать; ходили упорные слухи о том, что его еду и напитки кто-то предварительно пробовал до того, как он притрагивался к ним65. Его всегда сопровождал целый отряд охранников из службы безопасности, и он редко позволял себе вступать в непосредственный контакт с публикой. Но никакая из этих мер предосторожности не помешала бы решительно настроенному убийце. Совершенно очевидно, что здесь определенную роль сыграла удача, но она была подкреплена тактикой внедрения и надзора, которую практиковали службы безопасности. Так, замечание Льва Троцкого было передано в Москву молодым поляком Марком Зборовским, который был на протяжении шести лет ближайшим компаньоном и доверенным лицом Льва, одновременно работая на советские секретные службы. Сталин был информирован незамедлительно. Однако, вопреки всем этим предостережениям, ни одна попытка покушения не была материализована. Это Сталин, а не его приверженцы отдавали приказы об убийствах. Лев Троцкий скончался при загадочных обстоятельствах в Русском госпитале в Париже через год после его вспышки гнева. Сталин лично приказал убить старшего Троцкого66.

Гитлер перманентно был объектом покушений на протяжении всей его политической карьеры, начиная с двух выстрелов, направленных на него во время рукопашной схватки, произошедшей в 1921 году в мюнхенской пивной, и заканчивая заговором, организованным его министром вооружения Альбертом Шпеером в 1945 году, когда заговорщики хотели впустить через вентиляционную трубу в бункер Гитлера отравляющий газ67. Подсчитано, что число покушений достигало 42, хотя некоторые из них совершались повторно теми же самыми группами или тем же человеком, а другие, как в случае со Шпеером, никогда не были осуществлены. Также возможно, что некоторые из заговоров вообще не были обнаружены. Но все эти попытки покушения объединяла неудача. Гитлер был поцарапан камнем в результате нападения на него в июле 1932 года, он был шокирован, получив порезы и ушибы, в результате взрыва бомбы в его кабинете 20 июля 1944 года, однако ничего более серьезного с ним так и не произошло. Гитлер интерпретировал свою неуязвимость (в него стреляли, и по крайней мере восемь раз на него покушались с использованием бомбы, один раз с использованием камней и однажды – путем нападения с целью удушения) невидимой рукой Провидения, «руководящим мной для завершения моей работы…»68. Несомненно, без участия судьбы здесь не обошлось; бомба, установленная недовольным членом СС в 1929 году, не могла быть взорвана ко времени, так как эсэсовец застрял в туалете из-за сломанного замка; бомба, тщательно скрытая Георгом Элсером, часовщиком из Виттенберга, за деревянной обшивкой колонны в мюнхенском пивном подвале, где Гитлер выступал перед «старыми бойцами» партии вечером 8 ноября 1939 года, взорвалась через тринадцать минут после того, как Гитлер покинул подвал, погибли 8 и были ранены 63 человека69. Непрофессионализм и колебания привели к неудаче и другие попытки. Молодой швейцарский студент теолог Морис Баво, посланный из семинарии в Британии для исполнения божьей воли – убийства Гитлера, в наказание за то, что он не был достаточно ярым антикоммунистом, въехал в