12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа (сборник) - Бернард Корнуэлл

и тихий, скромный нрав не берут крепостей. Может быть, время – но Веллингтон не даст своим войскам времени. Генерал опасается, что на выручку гарнизону подойдут большие французские армии, больше британской. Бадахос надо взять быстро, не считаясь с потерями, и осада начнется скоро, очень скоро, может быть, даже до конца Великого поста. Хогана эта перспектива не увлекала. Брешь в стене будет заложена телами англичан.

Он пообещал поговорить с Веллингтоном, и поговорит, но не так, как думает Шарп. Хоган исполнит долг дружбы. Он попросит генерала, если возможно, отказать Шарпу. Спасет Шарпу жизнь. Это, в конце концов, то самое малое, что можно сделать для друга.

Часть третья

День святого Патрика, 17 марта – Пасхальное воскресенье, 29 марта 1812 г.

Глава 12

Если бы кому-то удалось раздобыть недавно изобретенный воздушный шар и взмыть над Бадахосом, то его взору предстал бы город, выстроенный в виде четвертинки зубчатого колеса. Древняя каменная цитадель на горе – исполинская втулка. Северная и восточная стены – спицы, под прямым углом отходящие от втулки, а южная и западная образуют длинную неровную дугу с семью огромными зубцами.

Атаковать с севера было невозможно. Город выстроили на берегу Гвадианы, которая в Бадахосе шире, чем Темза в Вестминстере, и единственный путь проходил по длинному древнему каменному мосту. Каждый ярд моста простреливался из пушек, установленных на северной стене, а вход на мост охраняли три отдельно стоящих форта. Самый большой – Сан-Кристобаль – вмещал более двух полков. Атаки с севера французы не боялись.

Другая стена, восточная, была более уязвима. Ее северный конец упирался в цитадель – огромную крепость, многие столетия возвышавшуюся над местностью. А вот южная стена, городская, стояла в низине и глядела на холм. Французы понимали опасность, они перегородили Ривильяс плотиной под самым склоном холма. Теперь уязвимую восточную стену защищало обширное водное пространство, такое же широкое, как река на севере, и тянущееся до южного края города. Как сказал Шарпу Хоган, только флот мог бы преодолеть это озеро, если не взорвать плотину и не спустить воду.

Оставалась длинная дуга, состоящая из южной и западной стен, протяженностью почти в милю, не защищенная ни рекой, ни ручьем. Вместо них по ободу колеса шли зубцы – семь фортов, выступающих из городской стены, каждый размером с небольшую крепость. Самый северный, Сан-Висенте, стоял у реки, там, где сходились северная и западная стены; от него бастионы шли на юго-запад до разлившегося Ривильяса. Сан-Хосе, Сантьяго, Сан-Хуан, Сан-Роке, Санта-Мария и Тринидад. Святые, Богоматерь и Троица, ощетинившиеся более чем двадцатью пушками каждый, защищали город.

И не только бастионы обороняли длинную крепостную дугу. Сперва шел гласис – земляной скат, от которого ядра отскакивали и пролетали высоко над стенами, затем широкий ров. Уступ рва со стороны гласиса нигде не опускался ниже двадцати футов, а во рву начинались настоящие сложности. Из бастионов можно было поливать атакующих навесным огнем, а на сухом дне рва были построены равелины – огромные треугольные ограды, которые в темноте легко принять за настоящие крепостные стены. Всякого, кто взобрался бы на равелин, смело бы прицельным огнем. Начиная от рва стены вздымались на пятьдесят футов; на широких боевых ходах через каждые пять ярдов стояли пушки.

Бадахос не был средневековой крепостью, наскоро приспособленной к условиям современной войны. Некогда гордость Испании, мощный смертельный капкан, вершина инженерного искусства, он защищался теперь отборными французскими войсками, лучшими на полуострове. Британцы дважды безуспешно штурмовали город, и не было никаких причин полагать, что теперь, год спустя, третья попытка увенчается успехом.

Все же у крепости имелась ахиллесова пята. На юго-востоке, напротив бастиона Тринидад и за запруженным ручьем, находился пологий холм Сан-Мигель. С его низкой, плоской вершины осаждающие могли стрелять по юго-восточному углу города, единственному слабому месту. Французы знали это и приняли меры. Были выстроены два форта – на юге и на востоке. Один – Пикурина – за новым озером, на склоне холма Сан-Мигель. Второй – мощный Пардалерас – на юге; он защищал подходы к бреши, которую могли бы пробить установленные на холме пушки. Так что слабое место было не таким уж и слабым, но к другим британцы и вовсе не могли подступиться, а потому в День святого Патрика они двинулись к дальней от города стороне холма Сан-Мигель. Англичане знали, и знали французы, что штурмовать будут юго-восточный угол города, между бастионами Санта-Мария и Тринидад, и тот факт, что подобный план проваливался дважды, Веллингтона не остановит. С вершины холма, откуда любопытствующие собрались поглядеть на город, была ясно видна брешь между бастионами, пробитая в ходе предыдущей осады. Ее заделали чуть более светлым камнем, и свежая заплата словно насмехалась над бесполезными потугами британцев.

Шарп подошел к сержанту Харперу и стал смотреть на стену.

– Высокая, черт!

Сержант промолчал. Шарп вытащил из-за пазухи бутыль:

– Вот. Подарок ко Дню святого Патрика.

Широкое лицо Харпера осветилось улыбкой.

– Для англичанина вы, сэр, великий человек. Велите оставить вам половину на День святого Георгия?

Шарп переступил с ноги на ногу, согреваясь:

– Полагаю, что выпью свою половину прямо сейчас.

– И то верно.

Харпер был рад встретить Шарпа, с которым за последний месяц почти не виделся, но вместе с тем чувствовал неловкость. Ирландец знал: Шарпу хочется услышать, что роте его не хватает, и считал глупостью со стороны бывшего капитана, что тот нуждается в словах. Конечно, его недостает. Рота не отличается от остальной армии. Это почти сплошь неудачники. Среди них много воров, должников и убийц, которых Англия предпочла сбыть с рук. Легче сплавить арестантов вербовщикам, чем возиться с судом, приговором и наказанием.

Но не все преступники. Иных соблазнили вербовщики, пообещав избавление от сельской скуки и безысходности. Иные потерпели неудачу в любви и пошли в армию с отчаяния, решив, что лучше умереть в бою, чем видеть милую замужем за другим. Много пьяниц, которые побоялись замерзнуть зимой в канаве и вступили в армию, обещавшую одежду, обувь и треть пинты рома ежедневно. Немногие, очень немногие, пошли воевать из патриотизма. Другие, как Харпер, завербовались потому, что на родине нечего было есть; служба же предлагала кормежку. В общем, все они отбросы общества, и для всех армия стала одной большой «Отчаянной надеждой».

И тем не менее они лучшая пехота в мире. Это получилось не вдруг и при плохом начальстве может закончиться. Харпер интуитивно чувствовал, что армия, стоящая под Бадахосом, – превосходный инструмент, которого у