Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

Голубь. Мое почтение.

Катя. Куда это вы едете?

Голубь. Ишь ты – куда! Ладно уж, можешь не ревновать. Мне сейчас Ванька Терехов по телефону подтвердил, что ему сестра по случаю именин неслыханную настойку приготовила. На семи травах. Необходимо испробовать действие.

Ваганов. Это какой Терехов? Тот известный, с ледокола?

Голубь. Кому известный, а мне – Ванька. Я его еще в коммерческом училище мутузил. Да, надо ехать. (После паузы – Ваганову.) А у меня ведь к вам дело есть!

Ваганов. Длинное?

Голубь. Да нет, не длинное, но конфиденциальное. Давайте-ка зайдем на минуту в ту комнату.

Катя. Уже завелись от меня секреты? Ладно, сидите здесь, я там все равно сегодня еще не прибирала. (Выходит, притворив за собой дверь.)

Голубь. Что нынче так поздно пожаловали? Все на службе пропадаете?

Ваганов. Что ж, надо кому-то и служить.

Голубь. Да, это вы правы, засиделся я в отпуску. Засиделся. А вы молодец, Андрей Сергеевич, ей-богу, молодец! Все у вас в жизни выходит так здорово, гладко. Только знаете, чего боюсь – всю жизнь вам будет все удаваться, а под старость окажется – вспомнить нечего.

Ваганов. Разные вещи мы с вами будем вспоминать, Николай Семенович.

Голубь. Разные, Андрей Сергеевич. Я – дороги да моря, а вы – должности да чины…

Ваганов. Бывает, что у человека и то и другое совпадает, Голубь. Бывает, да не всегда!

Ваганов. Может, скажете, какое у вас дело ко мне? Вы ведь, кажется, торопитесь?

Голубь. Все у вас дела, дела… А под поезд броситься по хотите?

Ваганов. Под поезд? (Насмешливо.) Предложение, конечно, интересное, но зачем?

Голубь. А так, знаете, душевное движение. Просто так, без расчету.

Ваганов. Все шутите, Николай Семенович.

Голубь. Все шучу, Андрей Сергеевич. Шутник. (Встав, проверяет, плотно ли закрыта дверь.) Ну, что ж, давайте ближе к делу. (Сухо.) Извольте сегодня ж отдать письмо Катерине Алексеевне.

Ваганов. Письмо? Какое письмо?

Голубь. Известное вам письмо.

Ваганов. Известное мне. А вы тут при чем?

Голубь. Я? Вы меня за глупца не считайте. Кроме надежды на ваши благородные чувства, у меня есть вот (достает из кармана письмо) – от Алексея Степановича.

Ваганов. Покажите.

Голубь. Нате. Да не хватайте так. Тут один конверт.

Ваганов. А где письмо?

Голубь. Письмо мне. А вы тут при чем? Уж поверьте мне на слово. Он пишет, что за две недели до этого письма послал полевой почтой письмо Катерине Алексеевне на ваш адрес. Он, изволите видеть, думает, что она там у вас живет. Где письмо?

Ваганов. А вам какое дело?

Голубь. Андрей Сергеевич, вы же умный человек, ведь хуже будет.

Ваганов. Предположим, – я его сжег.

Голубь (укоризненно). Ну, Андрей Сергеевич!

Ваганов. Хорошо. Вот оно. (Достает из кармана письмо.) Я просто не хотел тревожить Катю.

Голубь. Я так и думал.

Ваганов. Да, не хотел тревожить Катю.

Голубь (разглядывая конверт). Аккуратный вы человек, Андрей Сергеевич! Столько времени в кармане носили, хоть бы уголочек измяли! (Отдает письмо Ваганову.)

Ваганов. Чего вы от меня хотите?

Голубь. Отдайте письмо Катерине Алексеевне.

Ваганов. Хорошо.

Голубь. Сегодня.

Ваганов. Хорошо.

Пауза.

Ну, а что, если не отдам?

Голубь. Тогда я ей свое прочту. Если бы он с меня честного слова не взял – мое письмо ей не показывать, я бы вам тут устроил…

Ваганов. Не сомневаюсь.

Голубь. И не надо, не сомневайтесь. Вы не покажете – я покажу, так и быть, возьму грех на душу, нарушу слово. (Встает.)

Ваганов. Николай Семенович!

Голубь. Ну?..

Ваганов. Я редко кого просил в жизни. Но вас очень прошу – не вынуждайте меня отдавать это письмо.

Голубь. А я не вынуждаю. Как хотите.

Ваганов. Вы что думаете, она от этого письма счастливей станет? Вы же знаете, что между ними все кончено. Все. И если она еще здесь, то все равно в душе она уже давно и бесповоротно ушла отсюда. Зачем же, кому нужны, кому принесут счастье эти воспоминания? Зачем вам нужно портить жизнь мне и ей? Да, ей!

Голубь. Когда Алексей Степанович уезжал, вы, Андрей Сергеевич, очень правильно высказались, что есть вещи, которые для советских людей должны быть выше всяких этих личных дел!

Ваганов. Да, сказал. Но когда я верю, что женщина будет со мной счастлива, я готов на все, чтобы это было так, а не иначе. Даже если она сама этого еще не понимает. Подумаешь, письмо! Я на что угодно готов ради ее покоя, ради нее!

Голубь. Ради нее? Да так ли это, Андрей Сергеевич? Я ведь вас, не скрою, за эгоиста считаю. А у эгоистов любовь, знаете ли, всегда ради себя любовь, а не ради кого-нибудь. Извольте видеть, бы, по вашим словам, на все готовы ради любви, даже, извините, на некрасивые поступки. А по моему мнению, некрасивых поступков любовью не оправдывают. По-моему, так.

Ваганов. По-вашему так, а по-моему – иначе. И что б вы ни говорили, – а по-своему я прав!

Голубь. Бывает и так: человек по-своему прав, а по-моему – подлец!

Ваганов (резко). Что?

Голубь. Пока – не о вас. Пока – вообще.

Ваганов. А, да что вы во всем этом понимаете! Вы говорите мне прописные истины. А я вот – живой человек, третий месяц почти каждый день хожу сюда. Прихожу и ухожу, ухожу от женщины, без которой мой дом пуст, а моя жизнь несчастна. Я люблю ее. А вы, вы даже не знаете, что это такое!

Голубь (повышая голос). А вы что такое солдатское письмо – знаете? Что такое с войны письмо – вы знаете?

Ваганов. Война! Не слишком ли громко сказано?

Голубь. Война или не война, а людей-то там убивают – это вы понимаете?

Катя (входя). О чем вы тут шумите?

Голубь (неестественно улыбаясь). Да так, мы тут с Андреем Сергеевичем о жизни немножко поговорили…

Катя (насмешливо). Ну, и что же вы выяснили?

Голубь. Выяснили, что в общем жизнь – штука не простая. Андрей Сергеевич тоже так считает.

Катя. Ты тоже так считаешь?

Ваганов. Да.

Катя. Очень интересный разговор.

Голубь. Ну, я пойду, Катерина Алексеевна. До свидания. (Взглянув на Ваганова.) До свидания, Андрей Сергеевич!

Ваганов. До свидания.

Голубь выходит.

Катя. О чем вы говорили с дядей Колей?

Ваганов. Он же ответил тебе.

Катя. Я хочу знать правду.

Ваганов (улыбнувшись). Предположим, что у нас с ним были свои мужские секреты.

Катя. Ради бога, не хочешь – не говори.

Ваганов. Может,