Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках - Михаил Леонидович Хазин

Для этого требовалось поменять всю политику США — как внешнюю, так и внутреннюю, о которой самое время сказать несколько слов.

Серьезный экономический кризис, потрясший США в 1970-е, принято связывать с «нефтяным шоком» 17 октября 1973 года, когда арабские страны ввели эмбарго на экспорт нефти в страны, поддержавшие Израиль в Войне Судного дня. За следующие полгода цены на нефть выросли вчетверо, что повлекло за собой галопирующую инфляцию, экономический спад и массовую безработицу.

Но на деле серьезный кризис в экономике США наметился уже в конце 1960-х. Кредитная экспансия обернулась ростом цен начиная с 1968 года (4,7 % инфляции против обычных 2–3 %), а в 1970-м привела к первому со времен Великой депрессии крупному банкротству. Железнодорожная компания Penn Central, образовавшаяся в результате слияния Пенсильванской и Нью-Йоркской железных дорог, обеспечивавшая 1/8 всех железнодорожных перевозок США и 88 тысяч рабочих мест[543], оказалась не в состоянии обслуживать свой полумиллиардный совокупный долг[544] и обратилась к правительству с просьбой о спасении — за государственными гарантиями по новым кредитам. В этой просьбе обанкротившихся руководителей Penn Central поддержал даже сам Ристон (на словах всегда возражавший против государственного вмешательства в экономику) — из опасений, что столь крупное банкротство вызовет эффект домино и создаст проблемы всему банковскому сообществу. Однако у правительства на этот счет было собственное мнение:

После того как министр финансов Кеннеди[545] сообщил президенту, что, по его мнению, рынок сможет выдержать крах железнодорожной компании, Никсон отказался поддержать государственную гарантию. 21 июня Penn Central подала заявление о банкротстве [Stoller, 2019, р. 374].

В этой ситуации Ристон показал себя настоящим лидером американских банкиров: он лично позвонил в ФРС[546] и предложил помочь банкам:

Ристон пояснил, что без возможности продать корпоративные ценные бумаги клиентам нужно где-то брать деньги. Многие компании оказались перед угрозой неоплаты своих счетов, выплаты заработной платы или выплаты ссуд. Если бы работникам не платили, они перестали бы покупать товары, что могло бы привести экономику к более серьезной рецессии. Если бы ссуды банкам не были выплачены, некоторые из них могли не выжить. Бернс, восприимчивый к опасностям, оставил возможность занимать у ФРС в те выходные[547] и продолжил предоставлять банкам значительные резервы на следующей неделе. Под давлением Бернс также отменил ограничение Regulation Q о банках с низкими процентными ставками [Madrick, 2012, р. 63].

Казавшееся поначалу опасным, банкротство Penn Central обернулось для Ристона большой удачей. Во-первых, он нашел общий язык с директором ФРС[548], чего тому же Линдону Джонсону стоило огромных усилий:

Одна из версий произошедшего, по словам Ричарда Фишера, нынешнего главы Федерального резервного банка Далласа, изучавшего историю, заключается в том, что «Линдон отвел Мартина на свое ранчо и попросил секретную службу покинуть комнату. Затем он избил его, он ударил его об стену и сказал: "Мартин, мои мальчики умирают во Вьетнаме, а ты не печатаешь деньги, которые мне нужны". Мартин в конце концов сдался. К тому времени, когда он вышел на пенсию, в 1970 году, инфляция составляла тревожные 6 %» [New York Times, 20 января 2008].

А во-вторых, банкротство Penn Central подорвало доверие рынка к корпоративным облигациям и перенаправило клиентские денежки обратно в коммерческие банки, которые всегда могли обратиться к помощи ФРС. Сотрудничество банкиров и экономистов, основу которого закладывал Диллон 10 лет назад, наконец начало работать; 22 июня 1970 года, первый рабочий день после банкротства Penn Central, когда ФРС дала зеленый свет поддержке банков[549], можно было бы отмечать как день победы банкиров над США.

Читатель. Ну скажете тоже!

Практик. А вы теперь попробуйте забыть, какого числа банкиры победили Америку!

Теоретик. Разумеется, «победа банкиров над Америкой» 22 июня — всего лишь мнемоническая шутка, «опорный сигнал» для лучшего запоминания материала. Звонок Ристона в ФРС после отказа в Белом доме был лишь одним из этапов борьбы за Власть, закончившейся Уотергейтом и отставкой Никсона. Определив основной ресурс, вышедший в этой борьбе на первый план в 1970-е годы, мы можем прорисовать и основную линию интриги, которую нам теперь предстоит рассмотреть во всех подробностях: переход политической власти от представителей военно-промышленного комплекса (старые «мудрецы» и «даллесовцы») к представителям международных банков (новые «мудрецы» и пресловутые «Рокфеллеры»). И начнем мы рассматривать эту интригу, вернувшись в далекий 1960 год:

Республиканская партия разорилась. Долг за кампанию Никсона приближался к миллиону долларов, и в былые времена это не было бы проблемой — партия всегда влезала в долги перед президентскими выборами и расплачивалась после. Однако на этот раз деньги перестали поступать [Perlstein, 2009, р. 443].

Традиционных республиканских спонсоров[550] смущала даже не победа Кеннеди, обещавшая следующий (после Рузвельта) многолетний период господства демократов, сколько раскол внутри самой партии. Её либеральное крыло в лице Нельсона Рокфеллера[551] склонялось к копированию тактики своих противников-демократов[552], в то время как консерваторы предпочитали произносить напыщенные речи о моральных ценностях вроде «свободного мира», не подкрепляя их никакими конкретными предложениями. Проблема заключалась в следующем: большая часть республиканцев была привержена именно моральным ценностям, так что либеральный кандидат заведомо проигрывал из-за низкой активности «ядерного» электората, а консервативный — из-за невозможности пообещать остальным избирателям хоть какую-нибудь «конфетку». В довершение всех бед в марте 1962 лидер либералов, Нельсон Рокфеллер, официально развелся со своей первой женой, что окончательно подорвало его популярность среди основной массы республиканцев.

Однако нет худа без добра — именно благодаря разводу Рокфеллера основные спонсоры республиканцев смогли определиться с будущим партии. Превращать ее во вторую демократическую не имело теперь никакого смысла — Рокфеллер заблокировал бы любого другого либерала, а сам был совершенно непроходным кандидатом. Следовательно, ставку нужно было делать на консерватизм, подкрепленный личной харизмой конкретного человека; и в Республиканской партии имелись такие люди. Более известным был сенатор от Аризоны Барри Голдуотер, еще в 1960 году прославившийся на всю Америку своей книгой «Совесть консерватора»[553]. Менее известным, но куда более харизматичным в публичных выступлениях был Рональд Рейган, вступивший в Республиканскую партию в 1962 году…

Читатель. Постойте, а как же Никсон?

Теоретик. А никак! Ну сами подумайте — политик, восемь лет проработавший вторым, а то и первым человеком в администрации Эйзенхауэра, входивший в правящую властную группировку, личный друг Аллена Даллеса и Эдгара Гувера — разве он станет слушаться спонсоров? То ли дело