Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

памяти восклицали: а повесили бы Ленина в 1917 году, да ещё сотню бунтовщиков, была бы у нас демократия. При этом вполне консервативно настроенные люди в целях сбережения империи были готовы оправдать ровно тоже самое — при том, и те и другие сочувствовали некоторому произволу спецслужб в этом вопросе.

Извините, если кого обидел.

08 июля 2007

История троечника

Когда внимательно изучаешь жизненный путь будущего железного наркома Ежова, то сразу вспоминаешь фразу из знаменитого советского фильма «Доживём до понедельника», где просвещённый учитель мягко упрекает старшеклассников: «Толстой недопонял, Герцен недоучёл… Послушать вас, так окажется, что в истории орудовала банда троечников» (цитата по памяти, впрочем, здесь есть кому поправить). Так вот, создаётся впечатление, что школьники были правы, а вот учитель — нет.

В истории постоянно орудуют банды троечников. И именно на троечника был похож будущий нарком, когда неловко переписывал свою биографию, чтобы она стала более «чистой» и героической. Всё это как-то шито белыми нитками, и стыдно смотреть. И став уже полноправным членом советской номенклатуры, он безобразно напивается, делает какие-то глупости, образцовая исполнительность в нём сочетается с удивительной беспечностью.

Ежов не был интриганом. Более того, создаётся впечатление, что он не был хитрым человеком. Но это был гений исполнительности. Скажут «солги» — солжёт. Скажут «убей» — убьёт.

Но, сколько верёвочке не виться, а постигла Ежова участь всех чрезмерно исполнительных пушных зверей. Сделали его за весь террор ответчиком.

Судили Ежова хоть не очень скоро, но беспощадно — и пошёл он по статьям за измену Родине, шпионаж, теракты, антисоветскую пропаганду и вредительство. До кучи ухнуло ещё в обвинение в якобы имевшем место убийстве жены и вывели его в расход 4 февраля 1940 года.

В середине пятидесятых на самом деле произошла очень хитрая реабилитация, в ней был неоглашаемый, но ощутимый водораздел — кого можно вернуть в память, а кого лучше не упоминать. Гумилёва вернуть было нельзя, а Мандельштама можно. Тухачевского — можно, а Бухарина нельзя. Ну, Берию, и подавно, нельзя — так и остался он британским шпионом.

Ежов тоже остался стрелочником (что самое интересное, многие его соратники были реабилитированы, да и не только соратники — редкий секретарь обкома не подпихнул полешек в топку Большого Террора, а потом не попал туда же — в пекло).

Потом пришла вторая волна реабилитации — в середине восьмидесятых, а потом и в девяностые, когда уже добирали тех, кого хоть кто-то помнил. Приёмная дочь Ежова тоже подала на реабилитацию — сначала в Генеральную прокуратуру РФ, а потом Главную военную прокуратуру.

Алексей Павлюков в биографии Ежова[16] подробно рассказывает эту историю, и замечает «То, что Ежов не будет реабилитирован ни при каких обстоятельствах, сотрудникам Военной прокуратуры было ясно с самого начала, и вся предстоящая работа заключалась лишь в том, чтобы придать этому заранее известному результату видимость хоть какой-то законности».

Понятно, что никаким шпионом Ежов не был, не замышлял теракта на Красной площади, и проч., и проч. и его нужно было реабилитировать. Но при этом реабилитировать его было невозможно — ибо что скажет общество. И вот, продолжает Павлюков «Признав шпионаж и причастность к убийству жены недоказанными и проигнорировав предъявленные в свое время Ежову обвинения в подготовке терактов против руководителей страны и в создании заговорщицкой организации внутри НКВД, Главная военная прокуратура в своем заключении сосредоточила основное внимание только на одном из вмененных ему преступлений — вредительстве (статья 58-7 Уголовного кодекса РСФСР). На момент осуждения Ежова данная статья действовала в следующей редакции: «Вредительство — подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействие их нормальной деятельности…».

Примерно так выглядели и обвинения, предъявленные Ежову на суде: «Не имея сочувствия и опоры в массах советского народа, Ежов и его ближайшие сообщники Евдокимов, Фриновский и др. для практического осуществления своих предательских замыслов создавали и насаждали шпионские и заговорщицкие кадры в различных партийных, советских, военных и прочих организациях СССР, широко проводя вредительскую работу на важнейших участках партийной, советской и, особенно, наркомвнудельской работы как в центре, так и на местах, истребляя преданные партии кадры, ослабляя военную мощь Советского Союза и провоцируя недовольство трудящихся».

В 1998 году повторять эти пятидесятилетней давности формулировки обвинительного заключения было невозможно, поэтому в итоговом документе Главной военной прокуратуры ни о каких «предательских замыслах» Ежова ничего уже не говорилось, а сами преступления были конкретизированы следующим образом: «Собранными по делу доказательствами подтверждается виновность Ежова Н.И. в организации в стране политических репрессий в отношении невиновных граждан, незаконных арестах и применении физического насилия к подследственным, фальсификации материалов уголовных дел, что повлекло за собой необратимые последствия, которые реально способствовали ослаблению государственной власти, — т. е. в совершении действий, направленных к подрыву и ослаблению государства в ущерб его экономической и военной мощи».

Получалось, что именно Ежов, неизвестно, правда, с какой целью, организовал в стране массовые политические репрессии и все, что с ними связано. Данный вывод должны были подкрепить приводимые в заключении прокуратуры статистические данные о масштабах репрессий в 1937–1938 гг., а также оперативные приказы наркома внутренних дел за номерами 00447 (о начале массовой операции), 00485 (о поляках), 00486 (о женах «врагов народа») и 00693 (о перебежчиках). Начавшийся после издания этих приказов массовый террор удалось, по мнению прокуратуры, остановить лишь благодаря вмешательству руководства страны (имеется в виду совместное постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от 17 ноября 1938 г.).

«Таким образом, — делала Прокуратура окончательный вывод, — бесспорно установлено, что Ежов Н.И. в 1936–1938 гг., будучи народным комиссаром внутренних дел СССР, грубо попирая основной закон государства — Конституцию СССР и законы, фактически узаконил массовые репрессии. При этом он, злоупотребляя властью и превышая предоставленные ему полномочия, путем издания заведомо преступных приказов и директив, повсеместно насаждал произвол и беззаконие в виде умышленного уничтожения сотен тысяч безвинных советских граждан, военных, ученых, государственных и общественных деятелей, что причинило непоправимый ущерб международному авторитету советского государства, его обороноспособности и национальной безопасности, способствовало подрыву государственной промышленности и транспорта, противодействовало нормальной деятельности учреждений и организаций, чем совершил ряд особо опасных для государства преступлений, за которые обоснованно привлечен к уголовной ответственности. Назначенная ему по ст. ст. 58-1 «а», 58-7, 19-58-8 и 58–11 УК РСФСР мера наказания соответствует тяжести содеянного, и он реабилитации не подлежит». Конечно, деятельность Ежова была преступной, однако не с точки зрения тогдашних