Дело Томмазо Кампанелла - Глеб Соколов

– А как же театральная рампа?! А как же кулисы?! – широко раскрыв глаза спросила внука старуха Юнникова. – Как же наша театральная династия?! Тебя это больше не привлекает?

– Я же сказал: я пока еще не определился. Я пробую себя и как артист, пробую себя и как человек, помешанный на трате денег, на покупке моря блеска, как человек, который презирает оседлый образ жизни и постоянно проживает в гостиницах. Что лучше: театр или это – я еще пока не решил. Что у меня лучше получится – пока еще неясно!.. Но точно знаю, что я буду жить прекрасной жизнью! Жизнью, которая будет гораздо лучше, чем ваша скучная и занудная жизнишка! Жизнью, которая подарит мне много замечательных и светлых настроений!

– Хватит хвастаться! – громко сказал в этом месте Совиньи, который внимательно слушал весь разговор. – Ты думаешь, ты один такой герой?! И получше тебя герои найдутся! Которые не рассказывают на каждом шагу, какие они герои.

Старуха Юнникова была чрезвычайно поражена сперва речью своего внука, а теперь и этим грубым вмешательством незнакомца в их разговор. Так что она сидела на своем креслице чуть ли не разинув рот от удивления.

– Хватит хвастаться! – вновь громко повторил Совиньи. – И получше тебя герои найдутся! Вот, например, расскажу случаи из своей жизни. Причем, заметьте, это вы своим глупым разговором вынуждаете меня рассказать про эти случаи, – обращаясь к внуку старухи Юнниковой, Совиньи вдруг перешел на церемонное «вы». – Ишь, какой вы лихой выискались!.. Я не менее лихой, чем вы!.. И тоже могу похвастаться.

– Интересно-интересно, – проговорил тот из матросов, что был постарше, наблюдая за ходом сценки.

– Не представляю, как мне себя вести, – сказал внук старухи Юнниковой. – Нет, вроде бы все понятно, но…

– Не вступайте с ним в психологический контакт, – посоветовал ему один из ожидавших рейса хористов. – Не обращайте на него никакого внимания. Не смотрите на него, не встречайтесь с ним глазами. Это помогает всем трусам.

– Трудновато это будет сделать… – заметил внук старухи Юнниковой.

– Дайте ему в морду! – посоветовал ему другой хорист. – Это помогает всем храбрецам.

Только внук старухи Юнниковой хотел что-то сказать, как Совиньи опередил его:

– Только не говорите, что вы со мной не справитесь!.. Это будет нечестно и подло. Вы должны попытаться справиться со мной, – сказал он. – Игра должна вестись по правилам. Будьте храбрым! Обожаю храбрых и гордых.

– Ну хорошо. Я попытаюсь справиться с вами, – несколько оторопело согласился внук старухи Юнниковой. – Буду храбрым.

– Не волнуйся, я тебе немного поддамся, – проговорил Совиньи и широко улыбнулся, вновь перейдя на фамильярное «ты».

– Не переживайте вы так, – сказал старухе Юнниковой тот из хористов, что советовал ее внуку не вступать в психологический контакт с Совиньи. – Этот человек просто шутит, разыгрывает нас. По-моему, это очевидно.

– Конечно! Конечно… – в один голос заговорили сразу несколько хориновцев. – Это же просто юмор. От нечего делать. В зале-то ожидания!.. Что же еще делать в зале ожидания?!

Старуха Юнникова закивала головой.

– Все это какой-то бред, сумасшествие! – зло и раздраженно проговорил внук старухи Юнниковой. – Я отказываюсь это понимать. По-моему, вам просто удобно верить в то, что это юмор. А это никакой не юмор.

– Однажды я был в бегах, – между тем начал свой рассказ Совиньи. – Так как на дворе стояло лето, я мог прятаться от милиции в лесу. Спасаясь от холода, я разводил в глухой чаще, в которую очень редко заходили люди, маленький костерок. Но вот только мяса, чтобы поджарить на этом костерке и избавиться наконец от сильно донимавшего меня голода, у меня не было. Утром, когда я бродил по окрестностям, я случайно встретил стадо, которое пастухи гнали на выпас. «Стойте!» – закричал им я и подошел ближе. У этих пастухов я попросил мяса для утоления голода. Совсем немного, но пастухи, которые были очень жадными людьми, отказались. Они витиевато мне объяснили, что мяса у них нет, а быки и коровы им не принадлежат. Я мог забрать у них мясо силой, но решил поиграть с ними, как кошка с мышкой: я предложил им спор – если я свалю крупного быка одним ударом кулака, то мясо этого быка будет моим. Пастухи, которые сразу признали мое преимущество перед ними, тут же согласились, хотя только что сказали, что стадо им не принадлежит и распоряжаться им они не имеют права. Затем ударом кулака в лоб я убил громадного быка и утащил его к себе в глухую лесную чащу. С тех пор, прячась в лесу, я не стеснял себя с жителями окрестных деревень и забирал у них все, что мне было нужно и что мне нравилось. Сначала я приставал только к тем деревенским и находившимся на отдыхе городским жителям, что на свою беду случайно забредали в мой лес, а потом и сам стал приходить в окрестные деревни и требовать и забирать то, что мне было надо. Меня боялись и прозвали Змей Горыныч. А один умник, сельский учитель, окрестил меня Минотавром. Ох и не поздоровилось ему и его жене за это!.. Никто не смеет обзывать меня и относиться ко мне несерьезно.

– Что-то я не понимаю, к чему вы все это нам рассказываете? – спросила старуха Юнникова дрожащим голосом.

– А к тому рассказываю, что все те беседы, которые вы здесь вели, все те разговоры, которые вы здесь проводили, вы сейчас позабудете! Вы сейчас позабудете даже то, что было с вами в Риге! Сейчас я должен создать такое настроение, чтобы вы потом, когда вспоминали эту свою поездку в Ригу, вспоминали единственно только эту встречу со мной в рижском аэропорту, а сама поездка и все то, что вы делали в Риге, выглядело бы в вашей голове неважным и малозапомнив-шимся антуражем, преддверием встречи со мной. Ведь я – царь людей!.. Самое главное сейчас для вас – это встреча со мной. А все остальное – это ерунда. Все остальное в эти дни, в этот месяц для вас ерунда… И ваше выбирание, чем вам заниматься, молодой человек, это тоже ерунда. Я как раз хочу поговорить с вами об этом выбирании, молодой человек, очень молодой человек, потому что вы как-то сразу стали мне небезразличны, и мне больно видеть, что все ваши выбирания – это ерунда, – совершенно вежливейшим и спокойным тоном проговорил Совиньи. Если этот огромный человек и не был таким вежливым и спокойным по своей натуре, то, надо сказать, играл роль вежливого и спокойного человека он практически идеально. – Да-да, все ваши выбирания – это ерунда! – еще раз повторил Совиньи, встретив удивленный взгляд внука старухи Юнниковой.

– Ерунда?! Вы удивляете меня еще больше, чем уже удивили, – внук старухи Юнниковой заерзал на своем стуле. – То угрожали мне, теперь хотите побеседовать со мной про мои, как вы их называете, «выбирания».

– На самом деле это вполне естественно. Я и рассердился на вас главным образом из-за этих ваших глупостей про выбирания, – голос Совиньи звучал по-прежнему мягко и ровно. – Вы хотели казаться таким героем! А между тем ничего от ваших речей и представлений через очень короткое время не останется. И не то чтобы вы в них разочаруетесь, а просто места для них в вашей голове не будет. Там кругом я буду сидеть.