Первая формула - Р. Р. Вирди

38

Возвращение огня

Дело заняло у нас два цикла. Все это время мы проводили занятия в комнате Митху. Учиться решили по утрам, перед выходом первой смены говорунов и щипачей. Порой и я появлялся на улицах, стремясь помочь воробьям заработать денег. В полдень тоже были уроки: мы осваивали основы чтения и правописания.

Некоторые воробьи хватали все на лету. Другие порой заставляли меня думать, что вместо головы у них кочан капусты.

Помимо обычных наших обязанностей мы держали ухо востро, прислушиваясь ко всему, о чем говорили в городе. Ника рыскала по улицам не только в качестве собаки, защищающей воробьев, но еще и выслеживала тех, кто, по нашему мнению, имел отношение к Коли.

В конце концов наши усилия были вознаграждены.

* * *

– Фабрика белой отрады находится в самом конце Нежного квартала. – Ника покусала губы и искоса взглянула мне в глаза. – Это самая опасная часть района.

Джагги тоже молча на меня вытаращился, дав понять, что считает мой план рискованным.

– Все знаю, – вздохнул я. – В этих местах пропадают дети. Потом они вновь появляются, и потребность в белой отраде заставляет их отбирать у нас клиентов, которые могли бы подкинуть нам монету-другую.

– Дети попадают там в рабство. Их заставляют варить белую отраду. Еще я слышал, что из них выпускают всю кровь. Говорят, она неплохо продается. – Джагги пожал плечами, словно просто пересказывал слухи в дружеском разговоре.

– Не слишком ты мне помог, – сердито воззрился на него я.

– Чем я могу помочь? Разве что отговорить тебя от подобной затеи… Это глупо, Ари. Глупо и опасно. Ты наносишь удар по Коли, он бьет нас в ответ. Если ему сильно захочется – он отнимет у нас все.

– Он у меня уже все отнял… – прошептал я так тихо, что ни Джагги, ни Ника меня не услышали.

Дверь в комнату Митху распахнулась, и два воробья втащили внутрь деревянный ящик с бутылками.

– Вот, раздобыли еще немного, Ари.

Парочка опустила груз на пол и вышла так же быстро, как и появилась.

– Зачем нам эта гадость? – уставилась на ящик Ника. – Ужасно воняет, даже в бутылках.

– Помнишь, я рассказывал о своей жизни в театре?

– Так, кое-что, – махнула рукой она. – Только не понимаю, какое отношение твое театральное прошлое имеет к дешевому алкоголю.

– Паршивое пойло воспламеняется, словно промасленная тряпка. Мы нередко им пользовались, когда по ходу действия требовался огонь. Горит оно не столь хорошо и весело, как масло, зато стоит совсем недорого. А если смешать с джуром, получится адский коктейль.

Джуром мы называли напоминавшие мякоть манго отходы при производстве некоторых тканей – что-то среднее между мотком хлопковых нитей и комком опилок. Если добавить эту штуку в тирак – дешевый вонючий спиртной напиток, – то алкоголь превращается в густую массу. Горит он долго и горячо, прилипая к любой поверхности так, что не отдерешь.

– Сколько курьеров Коли тебе удалось зацепить? – спросил я, откинувшись в кресле Митху и сплетя пальцы в замок.

– Троих. Во всяком случае, этих мне удалось отметелить и избавить от одежды. – Ника сглотнула и поджала губы, словно сдерживая рвоту. – Наверное, больше никогда в жизни не захочу увидеть голого парня.

Джагги вздернул брови и, мрачно взглянув на меня, отвернулся.

Я не стал обращать внимания на их гримасы.

– Годится. Значит, одежки хватит мне и еще двоим. Говоришь, жизнь в доме кипит до восьмой свечи? После кундхула свет в окнах есть?

Ника кивнула.

– Стало быть, времени достаточно для того, чтобы из фабрики все вышли. Останутся только рассыльные и рабочие.

– А дальше-то что? – хмыкнул Джагги. – Ты ведь не сможешь сжечь камень.

Я улыбнулся и вытащил из стола Митху единственный оставшийся там флакон. Ника и Джагги уставились на склянку, затем перевели взгляды на меня.

– Не надо! – воскликнули они в один голос.

Я лишь отмахнулся:

– Идите-ка за мной.

Мы подошли к пылающему в углу комнаты очагу.

– Знаете, что будет, если бросить эту гадость в огонь? Я имею в виду – что случится с огнем.

Ребята покачали головами.

Этим секретом мне удалось разжиться совсем недавно. Из него можно было извлечь выгоду – во всяком случае, использовать против Коли.

Я швырнул флакон в очаг. Раздалось что-то наподобие негромкого раската грома, отразившегося эхом от каменных стен. Осколки лопнувшего стекла разлетелись по полу.

– Она взрывается. – Я изобразил ладонями раскрывающийся цветок. – Знаете, как черный порох, который используют для фейерверков, только без разноцветных всполохов, и под контролем взрывы не удержишь. Это дикий огонь. Опасный. Если взорвать не один флакон, а много – камень не выдержит.

Джагги взглянул на очаг:

– Я не говорил, что иногда ты меня пугаешь?

Очень хорошо. Будем надеяться, что у меня получится напугать Коли.

* * *

Свеча догорела, час кундхул прошел. Мы с Никой и Джагги провели большую часть дня, перетаскивая бутылки с тираком в Нежный квартал – поближе к фабрике Коли. Наблюдали за то и дело нырявшими в дом посетителями и сновавшими туда-сюда курьерами.

Старались не встречаться с ними взглядами, иначе нас могли опознать. Пришлось вымазать лица сажей и обкромсать волосы, чтобы походить на посыльных Коли. Кроме того, проведенные в театре годы позволяли мне успешно подражать их походке и говору.

Фабрика находилась под одной крышей с соседним зданием – давно закрытой сыромятней. В нее мы и пробрались сквозь дыру в стене, обрушившейся от ветхости и непогоды, прихватив с собой ящики с бутылками. Потом битый час перетаскивали емкости с тираком на крышу фабрики.

– Разольем его прямо здесь? – спросил Джагги, натянув на нижнюю часть лица черный шарф.

– Нет, не нужно. – Я последовал его примеру и прикрыл лицо. – Вы с Никой должны быть готовы выбираться обратно через крышу. Не уверен, что удастся выйти в двери, к тому же мы не знаем, что происходит внутри и сколько там народу.

– Вот тебе еще одна причина, почему нам не стоит в это ввязываться, Ари.

Ника тоже замоталась шарфом и теперь смотрела на меня сквозь узкую щелочку.

– Мы должны… – буркнул я, понимая, что девочка права. – Не сожжем фабрику – будет еще много таких, как Таки. Может, и в нашей колонии. Нельзя этого допускать. Если Коли больше не сможет распространять белую отраду, нам станет легче работать на улицах Кешума. Не придется опасаться белоглазых. Сама знаешь, они способны не только клянчить монетки.

Ника внимательно взглянула мне в глаза. Она прекрасно знала, что у меня имелись и другие причины, однако спорить не стала.

Я двинулся