Дверь с той стороны - Владимир Михайлов

– М-м…

– Нет-нет, тепловое воздействие абсолютно исключается. Все успело остыть. Два с четвертью часа — вполне достаточное время. Оставим нефть в стороне: она ни при чем.

– Хорошо. Скажите, профессор, вы не допускаете, что в природных условиях могли самопроизвольно образоваться такие вещества, какие употребляются для производства взрывов?

– Взрывчатые вещества? До сего времени, во всяком случае, они нигде в природе не обнаружены. Даже там, где вещество не ограничивается, так сказать, минеральным царством. Я бы сказал даже, что открытие их означало бы, что ряд наших коренных представлений из области химии не соответствует действительности. Нет, это чересчур рискованное допущение. Полагаю, что говорить о наличии таких веществ нам с вами не следует.

– Тогда… Тогда невдалеке от поверхности могла находиться значительная залежь химически чистых — или достаточно чистых — расщепляющихся материалов…

– Эти материалы не умеют молчать, друг мой. Они доложили бы о своем присутствии сразу же, как только мы с вами появились здесь.

– Но предположим, что они доложили, а мы своевременно не отреагировали.

– Это уже из области субъективных причин.

– Не обязательно. Могли отказать соответствующие приборы…

– Этих приборов такое множество — не могли же они отказать все сразу. Да и сию минуту наши приборы…

– Мой показывает присутствие.

– А мой — нет. Значит, вам не повезло.

– Все равно.

– Разумеется. «Не повезло» я говорю просто, чтобы дать оценку этой случайности. Нет, друг мой, расщепляющихся материалов здесь не было, и сейчас присутствуют лишь те, которые входили в состав тела.

– Тогда что же?

– Вот и я не знаю что. Это и заставляет меня ломать голову.

– Что же, профессор, не пора ли нам вернуться к причинам субъективного, как вы говорите, характера? И предположить, что просто-напросто кто-то…

– Нет! — резко сказал Серов. — Не время! И никогда не будет время! Слышите? Вы находитесь в экспедиции первый раз, а я уж и не помню в какой. И я вам говорю: никаких субъективных причин быть не могло! Мы имеем дело просто с каким-то новым явлением природы.

– Вы полагаете, что явление произошло бы так или иначе, и это… наше тело оказалось здесь, в месте проявления этого эффекта, лишь по случайности?

Серов помолчал.

– Нет, этого я не думаю, — ответил он наконец. — Я полагаю, что тело каким-то образом повлияло на течение определенных процессов, своим появлением как-то стимулировало, катализировало их, и в результате… Но я пока не вижу механизма этого явления.

– Я тоже. Послушайте, профессор: а если в той полости был газ?

– Газ?

– Именно! Тело, вступив в контакт с поверхностью астероида, неизбежно нарушило ее структуру. Возможно, образовались микроразломы. Газ получил выход на поверхность. Температура оставалась достаточно высокой…

– Для возгорания газа? Сомневаюсь. Кроме того, газ в полости — если он был — находился под немалым давлением. Предположим, какая-то часть его получила выход на поверхность. Допустим даже, она загорелась. Ну и что? Возник бы факел. Это послужило бы предупреждением, позволило принять необходимые меры предосторожности. Пламя не могло пробраться к массе сжатого газа: слишком велико было бы давление изнутри.

– Да, — сказал Горин. — По-видимому, вы правы. Но, откровенно говоря, больше ничего мне не приходит в голову. Скорей наоборот.

– Что значит — наоборот?

– Скорей выходит из нее…

– Ну… Ну что вы… Не надо так. Помолчим немного и подумаем.

– Помолчим, — согласился Горин.

Они помолчали. Горин прислонился лбом к холодному стеклу и закрыл глаза. Так было легче. Резко падали капли. Прошло время; наверное, много времени. Они не считали его, хотя чувствовали, как уходят минуты. Горин открыл глаза.

– Заря, профессор.

– Что? Что?? Где заря? А? Где? Где???

– Да нет, профессор. Просто заря. Скоро взойдет солнце.

– Ах да, — пробормотал Серов. — Я и забыл… Да, взойдет солнце. Мы его увидим.

В голосе его не было, однако, уверенности.

– Ну, вы придумали, профессор?

– Я? Да… собственно, нет. Я, знаете, немного отвлекся, ушел в воспоминания. Все-таки есть что вспомнить. Но в общем и целом увиденная нами картина ясна — источник силы располагался под поверхностью. Неясен пока только механизм… Нога, знаете, не дает сосредоточиться. Почему-то хочется побежать. — Старик тонко засмеялся, и Горин улыбнулся тоже. — А вы, друг мой, поняли что-нибудь?

– Мне кажется, да, профессор.

– Ого! Это любопытно. Ну говорите, излагайте…

– Я тоже вспоминал. И совершенно точно, мне кажется, вспомнил, как это выглядело.

– Видите, — грустно сказал Серов. — Вы оказались выдержаннее меня: я вспоминал о разных вещах, не имеющих отношения к предмету нашего исследования, а вы…

– Это просто потому, что больше вспоминать мне, по сути дела, не о чем.

– Да, возраст… Вы не можете себе представить, как я сожалею. Да, так что же вам удалось восстановить в памяти?

Старик умолк, переводя дыхание после двух длинных фраз.

– Я вспомнил цвет. Вы не забыли?

– Цвет? Должен признаться, да.

– Попытайтесь восстановить его в памяти. Это важно. Это была не красная и не желтая вспышка. Вначале она была голубой. Ярко-голубой и с небольшим оттенком зелени.

– Белое я тоже помню. Белое там было. Да, это я помню отчетливо, друг мой.

– Говорите короткими фразами, так будет лучше.

– Попробую. Спасибо. Так что же?

– Голубая вспышка громадной мощности. Цвет молнии.

– Молнии? О! Это мысль!

– Электрический разряд. Понимаете?

– Любопытно. Проаргументируйте.

– Масса нашей… Нашего… — Горин запнулся.

– Масса тела, друг мой. Итак?

– Тело состояло в основном из металла.

– Процентов на семьдесят, да.

– Достаточно солидная масса. Могучий электрод.

– Ну допустим. Но источник энергии?

– Под поверхностью, как мы и думали.

– Не понимаю…

– Подумайте, профессор. Если мы допускаем, что в том районе, где произошел контакт тела с астероидом, могла оказаться полость…

– Разумеется — мы наблюдали показания приборов…

– То можно предположить также, — примем на минуту, что в этой полости мог оказаться выход каменного угля.