Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар

– Правда, брат. Но если бы случай не привел тебя сюда?

– Извини, – перебил он с живостью, – случай ничего не значит в этом деле, сестра. Сомнение, о котором я тебе говорил и которое мало-помалу перешло в уверенность, заставляло меня желать вернуться на острова. Я не без основания говорил себе, что если ты действительно жива, то я найду тебя только здесь. Я уже хотел принять необходимые меры для того, чтобы вернуться в Америку. И именно тогда отец объявил мне, что его величество удостоил меня чести стать губернатором Эспаньолы.

– А отец остался в Испании?

– Нет, сестра, он выпросил себе интендантство в Панаме. Но по какой-то причине теперь передумал и находится пока в Маракайбо.

– Так близко от меня! – прошептала она с ужасом, но взяла себя в руки и добавила: – Что мне до того! Сейчас мне нечего его опасаться.

– Теперь, когда я разъяснил первую причину моего возвращения на острова, я должен вернуться назад, к тому времени, когда я провожал отца в Испанию, то есть через два года после смерти твоего мужа и твоего исчезновения. Здесь я прошу тебя, сестра, слушать меня со всем вниманием: рассказ мой становится до того таинственным, что я сомневаюсь, сумею ли сам когда-нибудь отличить истину от лжи, сумею ли разрушить мрачный заговор, составленный герцогом с тем гибельным искусством, которое могла ему внушить только ненависть. Через несколько месяцев после нашего приезда в Мадрид отец, с которым я очень мало общался, хотя жил в нашем фамильном дворце на улице Аточа, однажды вечером после ужина объявил мне, что уезжает и что его поездка продлится, может быть, несколько месяцев. Отец не стал сообщать мне, куда и зачем он едет, а я не смел расспросить его и лишь почтительно поклонился. Он простился со мной и через час сел в карету. Признаюсь тебе, сестра, что в первую минуту я не думал о причинах, заставивших отца предпринять это путешествие, мне до этого было мало дела. Я был молод, любил удовольствия, вращался в легкомысленном обществе. Отсутствие отца если и не доставляло мне удовольствие, то, по крайней мере, оставляло меня равнодушным. Только через несколько дней на обеде у герцога Медина дель-Кампо я случайно узнал, что отец уехал во Францию.

– Во Францию?! – вскричала, вздрогнув, донья Клара.

– Да, мне сказал об этом сам герцог Медина, интересуясь, что за дела могли отозвать моего отца в Париж. Я ответил, что не только ничего не знаю об этих делах, но что мне даже не было известно, что отец пересек Пиренеи. Тогда герцог понял, что допустил оплошность, он закусил губу и переменил тему разговора… Путешествие отца длилось семь месяцев. Однажды утром, проснувшись, я узнал от моего камердинера, что ночью он вернулся. Я пошел поздороваться с ним. Отец был еще мрачнее и холоднее, чем я привык его видеть. Он немного поговорил со мной о посторонних вещах, но о своем путешествии не сказал ни слова.

Я подыграл его сдержанности. Только за завтраком он сообщил мне, что один из наших дальних родственников, граф де Тудела, о котором я до тех пор ничего не слышал, умер, и отец решил взять на свое попечение его единственного сына, оставшегося сиротой, и воспитать его, как своего родного сына. По приказанию отца слуга привел очаровательного шестилетнего мальчика, к которому, признаюсь, я тотчас же почувствовал какую-то безотчетную симпатию. Этого ребенка знала и ты.

– Гусман де Тудела? – вскричала она с живостью.

– Он самый… Но мальчик оставался в нашем дворце только несколько дней. Отец, неизвестно по какой причине, поспешил отдать его в Иеронимитский монастырь, где, как тебе хорошо известно, воспитываются дворяне. Мой отец, хотя и был очень строг к этому бедному ребенку, однако внимательно наблюдал за ним и, по-видимому, радовался его успехам. Я часто ездил навещать Гусмана в монастыре. Мы много разговаривали с ним, иногда я брал его гулять в город. Бедный ребенок очень этому радовался. Таким образом прошло несколько лет, потом отец забрал его из монастыря и отдал в морской корпус. Словом, теперь, несмотря на свою молодость, Гусман – офицер испанского флота. Спустя еще некоторое время отец опять ездил во Францию. Его отсутствие продолжалось также несколько месяцев, и, вернувшись, он привез еще одного ребенка. На этот раз это была очаровательная девочка.

– Хуана, не так ли? – вскричала донья Клара.

– Откуда тебе известно ее имя, сестра? – с удивлением спросил дон Санчо.

– Не важно, откуда бы я его ни знала…

– Однако…

– Разве ты не помнишь, ведь я только что рассказывала тебе, как познакомилась с ней в Сан-Хуане?

– Правда, – ответил он, ударив себя по лбу, – не знаю, как это я забыл.

– Продолжай, умоляю тебя.

– Итак, это была Хуана, как ты верно сказала, сестра. Но Хуана прибыла не одна, ее сопровождал офицер, которого мой отец называл ее опекуном. Это был дон Фернандо д’Авила. Оба остановились во дворце. Я знавал прежде дона Фернандо, честного и храброго воина, которому оказал некоторые услуги. Насколько мне было известно, у отца не было никакой причины протежировать ему. Однако герцог, по-видимому, очень полюбил этого человека и имел намерение серьезно помогать его продвижению по служебной лестнице. Это заинтриговало меня, так как мне был прекрасно известен себялюбивый и надменный характер нашего отца. Иногда я спрашивал себя, по какой причине он принимает такое горячее участие в этом человеке. Действительно, дон Фернандо д’Авила, который после десятилетней войны во Фландрии с чрезвычайным трудом достиг чина альфереса, благодаря горячей рекомендации отца в один год сделался капитаном и получил приказ ехать на острова командиром роты, которую на свои деньги набрал и экипировал отец. Девочка, несмотря на свой юный возраст, должна была ехать с ним. Не знаю, какое тревожное любопытство заставило меня в день отъезда дона Фернандо проводить его, без ведома моего отца, несколько миль по дороге в Севилью, откуда он должен был отправиться в Кадис. Не стану пересказывать тебе, сестра, разговор, который состоялся у меня с капитаном. Повторю тебе только то, что я узнал. Отец ездил во Фландрию, где находился дон Фернандо, предложил ему взять попечение над ребенком, уверив его, что не только даст ему деньги, необходимые для воспитания девочки, но что поможет ему сделать карьеру. Дон Фернандо был беден, не имел никаких могущественных покровителей, способных вывести его из бедственного положения, в котором он прозябал. Не осведомляясь о причинах, заставлявших человека с именем и званием делать ему такие необыкновенные предложения, он поспешил принять их, уж больно хотелось ему во что бы то ни стало выйти из ужасной нищеты. Он обещал нашему отцу слепо повиноваться и немедленно последовал за ним в Париж. Там герцог отдал ему ребенка, после чего они все втроем поехали в Мадрид. Таким образом, милая сестра, по приказанию отца были взяты на воспитание двое детей. Мы с тобой прекрасно знаем герцога Пеньяфлора и не станем оскорблять его предположением, будто любовь к человечеству и филантропия побудили его воспитать сирот. Какая же причина заставила его действовать подобным образом? И кто эти дети? Вот что нам надо узнать.

– А ты что думаешь об этом, брат?