Корабль мечты - Лука Ди Фульвио

Но уже через пару ступеней он остановился, оглянулся и ткнул в Иосифа пальцем:

– Ты уволен!

– Но господин доктор… – опешил юноша.

– Убирайся вон, а не то я тебе твоей же дубинкой череп проломлю! – бушевал Исаак.

Не понимая, что происходит, Иосиф развернулся и медленно пошел вниз по лестнице.

– Ну, пошевеливайся!

Высоченный широкоплечий парень испуганно втянул голову в плечи, будто и правда опасался, что доктор его побьет, и поспешно скрылся из виду.

Исаак спустился еще на два пролета, затем, опомнившись, помчался наверх, перепрыгивая по две ступени за раз, и распахнул дверь.

– Но если я узнаю, что ты опять встречалась с этим прохвостом… – крикнул он, угрожающе махнув кулаком, и с грохотом захлопнул дверь.

– Его зовут Меркурио! – рявкнула в ответ Джудитта.

– Да, черт побери, я знаю, что его зовут Меркурио, – огрызнулся Исаак, поспешно спускаясь по лестнице.

У входа в дом его уже ждал Доннола. Коротышка оживленно болтал с одним из стражников. Исаак, не здороваясь, прошел мимо.

Доннола сломя голову помчался за ним.

– А мы сегодня в хорошем настроении, я смотрю, – выдохнул он, догнав доктора.

– Ох, проклятье, Доннола, – прорычал Исаак. – И за что мне такая напасть, как моя дочь?

Доннола рассмеялся.

– Ох, иди и ты к чертовой матери! – выругался доктор.

Но Доннола рассмеялся еще громче.

Воздух пах дешевым вином, отдававшим уксусом, – Исаак и Доннола шли мимо винных магазинчиков на Калле-делла-Мальвазия. Доктор едва подавил подступившую к горлу тошноту.

Перед монастырем Санта-Мариа-делла-Мизерикордия в нос ему ударила другая вонь. Тут на ступенях сидели больные и раненые, ожидая, пока монахи помогут им. Пахло гноящейся плотью и смертью.

Исаак раздумывал о течении болезни, бушевавшей среди проституток. Не хворь, а бич Божий. С каждым днем число заболевших росло. Сам Исаак лечил сейчас около сорока женщин, и никто не знал, сколько людей на самом деле были больны. Многие не хотели лечиться, опасаясь потерять клиентов. А зараза все распространялась. Тех, кто обращался к Исааку, селили на шестом этаже Торре-делле-Джендайя, где здоровые проститутки уступали комнаты больным, но по-прежнему платили Скарабелло по серебряному в неделю.

По городу поползли слухи, и некоторые шлюхи начали жаловаться, мол, эта больница посреди дома терпимости разгонит им клиентов.

Но больше всего волновало Исаака то, что люди думали об этой болезни, в особенности священники и врачи. Ни Церковь, ни ученые мужи ничего не могли поделать с французской болезнью и потому склонны были опровергать объяснение, согласно которому зараза передавалась половым путем. Они утверждали, что эта хворь – проявление гнева Божьего.

Бог, говорили они, прогневался, ибо грешна была Венеция, и потому изъязвилась плоть грешников.

Но никто из говоривших так и не подумал, что грех-то и переносит болезнь. И не случайно хворь так быстро распространилась именно среди проституток: те постоянно спали с разными мужчинами, ублажая их.

Исаака удивляло отношение его коллег, готовых умыть руки. Некоторые даже отказывались лечить больных, чтобы «не нарушать волю Господа». Другие списывали все на расположение звезд, чтобы не выдать собственное непонимание и бессилие. Были и те, кто воздевал руки к небесам и говорил: «Человек предавался плотским утехам с обезьянами, потому бушует сия болезнь», как будто эти слова вообще имели какой-то смысл.

В этой атмосфере невежества и тупости оставалось всего двое людей, которые разделяли опасения Исаака и пытались бороться с болезнью научными методами – приор скуолы при храме Санта-Мария-делла-Мизерикордия и женщина из мирянского ордена флагеллантов, вместе управлявшие больницей скуолы. Дойдя до храма, Исаак увидел Заппафанги – брата-посыльного из храма. Он сразу же узнал доктора и подошел поговорить. По словам монаха, приор и помогавшая ему флагеллантка приняли еще трех больных с симптомами французской болезни.

– Я могу их осмотреть? – оживился Исаак.

– Сожалею, – покачал головой монах. – Приор просил не разглашать их имена. – Мужчина заговорщицки склонился к Исааку. – Говорят, речь идет о высокопоставленных особах. Один из них якобы даже входит в Совет десяти.

Исаак кивнул. В ближайшие дни приор, без сомнения, сообщит ему о том, как протекает болезнь. Исаака вовсе не интересовало, кем были пациенты. Ему нужно было узнать, как болезнь развивается у мужчин. Похоже, она неизменно приводила к летальному исходу, по крайней мере, так казалось сейчас. Исаак достал из кармана бутылочку и передал ее монаху.

– Отдай это приору. Это масло гваякума. Оно снимает боль.

Попрощавшись, Исаак махнул рукой Донноле, показывая, что пора продолжить путь. Дойдя до Кастелетто, мужчины сразу пошли в башню Торре-делле-Джендайя. В коридоре в нос им ударила вонь. Исаак и Доннола поплелись вверх по лестнице. На четвертом этаже доктор остановился и повернулся к своему помощнику.

– Как ты думаешь, я плохо забочусь о Джудитте?

– Что вы имеете в виду?

– Доннола… – Исаак плотно сжал губы и посмотрел наверх. – Что мы творим с этими бедняжками?

– Вы им помогаете, доктор, – уверенно ответил Доннола. – И берете меньше денег, чем могли бы.

– Я зарабатываю намного больше, чем заслуживаю. Четыре женщины уже мертвы. Я не смог спасти ни одну их них. Так за что же мне требовать деньги?

– За время, которое вы тратите на них, – совершенно серьезно возразил коротышка. – Вы сидите тут с утра до вечера. Кто бы еще поступил так?

– Любая дама из высшего общества.

– Я уже говорил вам. Вы, евреи, обожаете себя жалеть. Вынужден признаться вам, мне наскучило это слушать.

Исаак улыбнулся.

– Так что скажешь, я хорошо забочусь о Джудитте или нет?

– Это только вы можете знать, доктор. Но раз уж вам хочется поговорить об этом, то лучше бы вам обратиться к вашей дочери, а не ко мне.

– Ты превращаешься в занудливого философа, Доннола. – Доктор хлопнул его по плечу. – И все же я благодарен тебе.

Они поднялись еще на два пролета.

Кардинальша, высоченная мужиковатая шлюха, уже ждала их.

– Поступило еще трое, – сообщила она. – Но мест больше нет.

– Значит, придется потесниться.

– Вообще-то, их было на две больше, – немного смущенно шепнула Квирина. – Но они сказали, что… что они не…

– Не хотят, чтобы их лечил еврей? – напрямую спросил Исаак.

Женщина мрачно кивнула.

– Если бы таких было только две, – вздохнул Исаак. – Мне жаль, что я родился евреем, – мрачно воздел он руки горе. – Но так уж сложилось, верно?