Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

на службе. Мы с ним виделись каждый день. Наверное, я глупец, если ни разу не усомнился в его преданности. Боже, Бесси, что же делать? Я не хочу обижать Дерби, так как ясно, что он непричастен к заговору, но к Стэнли я должен проявить подобающую случаю суровость и показать пример другим, чтобы не смели связывать свою судьбу с Уорбеком. Тут нет места милосердию.

Какое потрясение: сэр Уильям, который вместе с нею трудился ради того, чтобы возвести на трон Генриха, предал его! Как почувствует себя дорогой отец Дерби, когда узнает, что его брат – изменник? И леди Маргарет, невестка Уильяма? Это и ее коснется очень близко.

Елизавета встала и обняла мужа:

– Да, вы должны поступить сурово с этими иудами. Я не стану просить о сохранении его жизни. Ради вашей собственной безопасности пусть все узнают, что случается с теми, кто строит козни против вас.

Сэра Уильяма Стэнли и его сообщников арестовали и приговорили к смерти за умысел на смерть короля и смену власти в королевстве. Дерби покинул двор и уехал в Латом. Он уже был стариком, падение брата стало тяжелым ударом для него. Однако перед отъездом он заверил Генриха в своей преданности и сказал ему, что у того никогда больше не будет поводов сомневаться в ком-нибудь из Стэнли.

В продолжение двенадцати дней казней, последовавших за судебным разбирательством, Елизавета много времени проводила в молитвах. На двенадцатый день на Тауэрском холме был обезглавлен Стэнли.

– Дело Уорбека в Англии теперь подобно камню без раствора в кладке, и самозванец должен знать это, – сказал ей Генрих в тот мрачный февральский день. – Тем не менее мои лазутчики доносят, что он обещал Максимилиану и Филиппу, если те продолжат снабжать его деньгами, половину моего королевства и всю мою собственность, даже игрушки наших детей! – Генрих презрительно фыркнул. – Он собирает наемников для нападения на Англию и рассчитывает на симпатии простонародья к дому Йорков. Пусть попробует! Мы с ним быстро покончим.

Король был крайне раздосадован, предательство Стэнли и угроза вторжения со стороны Уорбека потрясли его. Он подозревал всех и каждого.

– Я позабочусь о том, чтобы ваши сестры вышли замуж за верных мне людей, – заявил Генрих однажды за ужином, отодвинув от себя нетронутую тарелку с едой. – Любой дурак может добиться замужества с ними и захватить трон. Помните, что Уорбек до сих пор не женат!

Елизавета затаила дыхание.

– Я понимаю, Генрих, но, пожалуйста, молю вас, найдите моим сестрам супругов, достойных любви. Подумайте о том, как счастливы мы с вами.

– Анну ждет прекрасное будущее. Она давно помолвлена с лордом Томасом Говардом, наследником графа Суррея, и пришло им время пожениться. Сэр Томас верный подданный и хорошая партия для нее.

С упавшим сердцем Елизавета представила себе лорда Томаса с его длинным худым лицом и воинственным темпераментом – и прекрасную, нежную, чувствительную Анну, которой всего девятнадцать. По крайней мере, жених был лишь на пару лет старше. Суррей, сидевший в тюрьме после Босворта за то, что сражался на стороне Ричарда, безусловно, был не прочь снискать расположение короля через своего сына. Он провел в Тауэре три года, так как Генрих считал началом своего правления день накануне Босворта. Когда король спросил Суррея, почему тот поддерживал Ричарда, он услышал в ответ: «Если бы парламент надел корону на столб, я бы стал сражаться за него, как буду сражаться за вас». Суррей по-прежнему демонстрировал прямоту и честность. Генрих простил его, дал ему свободу и восстановил его герцогство. С тех пор Суррей еще не раз подтвердил свою преданность. Его желание получить в наследство отцовское герцогство Норфолк, переданное в казну после гибели самого герцога в битве при Босворте, было вполне естественным. И кто стал бы винить его за то, что он продвигает этот брак, в результате которого Говарды породнятся с королевской семьей, в результате чего две семьи свяжут не только узы верноподданничества? Если бы только сын Суррея был таким же располагающим к себе, как его отец!

Однако Анна безропотно согласилась на этот брак, и Елизавета помогла организовать его, вместе с Сурреем обсуждая последние условия. Этот союз был далек от того, который когда-то предполагался для Анны, но оставался почетным: сестра королевы выходила за представителя одного из самых благородных семейств Англии. Тем не менее Елизавета пролила нежданную слезу, когда Анна вошла в церковь в Гринвиче об руку с Генрихом и тот вложил ее руку в ладонь Томаса Говарда.

Суррей долго торговался. Генрих отказался увеличить приданое, назначенное Анне королем Эдуардом, поэтому Елизавете пришлось выделить новобрачным ежегодное содержание, к которому король согласился добавить небольшую сумму, а также средства на ведение хозяйства, продукты и напитки.

– Я вынуждена содержать даже семь их лошадей и платить за одежду Анны, – жаловалась Елизавета Екатерине, предвидя, что то же самое ей придется делать и для второй сестры, а потому умолкла, чтобы та не прочла ее мысли и не подумала, будто она скупится.

Генрих пока так и не сказал, кого наметил в супруги Екатерине, но в ее скором замужестве сомнений не было. Как сводить концы с концами, Елизавета не представляла.

Она скучала по Анне, которая покинула двор и отправилась жить в поместье Сурреев в Ламбете. Сестра сразу забеременела и чувствовала себя скверно, ей рекомендовали отдыхать дома, и она не смогла присутствовать на свадьбе Екатерины с лордом Уильямом Куртене, отец которого поддерживал Генриха во время восстания Бекингема, сражался за него при Босворте и был награжден за это графством Девон. Прекрасный сэр Уильям являл собой достойную партию для принцессы – жених храбрый, мужественный и добродетельный. В подготовке этого брака Елизавета тоже приняла участие, стараясь не думать о тратах, и сошлась с графом Девоном на условиях, схожих с теми, что были обговорены для Анны. Потом Екатерина тоже исчезла из жизни Елизаветы, так как лорд Уильям увез ее в Девон, где его отец имел три замка. Вскоре после этого Екатерина написала ей, что и она ждет ребенка.

После отъезда сестер Елизавета почувствовала себя очень одинокой, так как прежде они всегда были вместе. Сесилия редко приезжала ко двору, а Бриджит совсем перестала существовать для нее. К тому же королева начинала паниковать из-за своих растущих долгов. Сидя одна у себя в покоях, она старалась привести в порядок счета, но у нее от этого начинала болеть голова. Ей уже пришлось в очередной раз заложить свою посуду и занимать деньги у камергера и дам, пряжки у