Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

девочка в таком юном возрасте посвятит себя Господу, однако Бриджит сообщила ей в письме, что таково ее желание. Но все же, когда она, одетая в белую тунику, наплечник, черную накидку и платок, какие носили члены доминиканского ордена, дала обет блюсти строгий режим молитвы и размышления, Елизавета тайком уронила слезу.

– Я буду часто писать вам, – пообещала она сестре по окончании обряда, когда ей дали пару минут на прощание в приемной для гостей. – И продолжу платить матушке приорессе за ваше содержание.

– Спасибо, дорогая Бесси, – ответила Бриджит, которая еще не успокоилась после пережитого волнения.

– Да хранит вас Господь, – сказала Елизавета, беря сестру за руку и наклоняясь поцеловать ее.

Однако Бриджит отстранилась. Монахиням не дозволено вступать в физический контакт с людьми. Елизавете вдруг показалось, что между ними разверзлась пропасть.

Тут в дверь постучали.

– Пора на вечерню, сестра Бриджит.

Девочка сделала реверанс:

– Прощайте, Бесси. Да пребудет с вами Господь.

Однажды ярким июльским днем Елизавета сидела в барке и готовилась пуститься в увеселительную прогулку по Темзе со своими сестрами, как вдруг на борт взбежал Генрих. Анна и Екатерина встали, чтобы выйти из каюты, но он остановил их:

– Нет, леди, у меня есть новости, которые вам нужно услышать. – Он сел рядом с Елизаветой на скамью с мягким сиденьем и дал знак капитану отчаливать. – Я получил сведения от моих разведчиков из Бургундии, – сказал король, сверкая глазами. – Теперь мне точно известно, что мнимый Йорк – самозванец. Его зовут Перкин Уорбек, и он сын лодочника из Турне. В нем нет ни капли королевской крови!

Елизавета понимала, что должна испытать облегчение, ликовать так же, как Генрих, но она цеплялась за слабую надежду – а вдруг этот молодой человек окажется настоящим Йорком? – и ей было трудно отказаться от навязчивой фантазии. Она уже представляла себе их радостное воссоединение и Йорка, говорящего: не важно, что Генрих стал королем, так как у него, Йорка, нет желания предъявлять претензии на корону и он не сделает ничего во вред ей или ее детям. Однако теперь стало ясно, что настоящий Йорк уже не явится из небытия, чуда не произойдет. То же разочарование Елизавета прочла на лицах сестер.

– Я выразил официальный протест Филиппу и Максимилиану в связи с тем, что они дали приют опасному мятежнику, – говорил тем временем Генрих. – По крайней мере, теперь нам понятно, с чем мы имеем дело. Никто не станет принимать всерьез этого шарлатана.

Однако его оптимизм скоро угас. Выдуманная Уорбеком история стала известна очень широко, многие поверили в нее или хотели верить. Как-то вечером Генрих пришел в спальню Елизаветы в сильном раздражении и упал в кресло.

– Донесения о заговорах продолжают поступать, планы мятежников пока еще очень смутные, чтобы предпринимать какие-то ответные действия, но тем не менее это вызывает тревогу. Мне доложили, что преступники покидают святилища и присоединяются к Уорбеку в Бургундии. Мой Совет подозревает, что многие люди из знати тайно подключились к заговору. Мне неприятно говорить это вам, Бесси, но один из ваших йоменов – некий Эдвардс – перебежал к Уорбеку.

Елизавета была потрясена:

– Я понятия не имела об этом! И даже не знала, что он куда-то делся.

Какой ужас, если при ее дворе обнаружится предатель!

Генрих встал:

– Простите, cariad, но сегодня я не расположен к любовным утехам. Я слишком зол из-за этих донесений.

Он поцеловал жену, взял свечу и вышел. За дверью всполошилась стража.

Елизавета легла, голова утонула в мягком валике. Тревожно, что люди до сих пор верили заявлениям Уорбека или желали использовать их для своих целей, но теперь этому будет положен конец, не так ли?

Затем ей в голову пришла ужасающая мысль: а сам Генрих верит донесениям разведки об истинном происхождении Уорбека? Или они ему просто на руку? Говорило ли его сегодняшнее поведение о том, что он до сих пор питает крупицу сомнения? И все же, внушал Елизавете разум, если Генрих намерен сфабриковать ложные доказательства того, что мнимый Йорк – мошенник, разве он не сделал бы этого давным-давно, чем уберег бы себя от долгих месяцев тревог и волнений? Нет, она беспокоится напрасно.

Слухи о заговорах вводили в заблуждение. В стране месяцами было тихо, и Елизавета давно уже забыла о своих страхах, посчитав их безосновательными. Про Уорбека больше ничего не было слышно, и она питала робкую надежду, что он впредь не причинит им хлопот.

Однако Генрих постоянно держался настороже, не сбрасывая со счетов исходящую из Бургундии угрозу.

– Да, Уорбек сидит тихо, слишком тихо, – сказал он однажды нежным осенним утром, когда они с Елизаветой состязались в стрельбе из лука по мишеням в Шине. – Но одному Богу известно, что он затевает втайне. И не забывайте, Бесси, ваша тетка по-прежнему держит его при себе, и я сомневаюсь, чтобы она упустила возможность стереть меня в порошок.

– Но кажется, большинство людей теперь уже согласны, что Уорбек – мошенник. – Елизавета пустила стрелу.

Генрих кивнул.

– Надеюсь на это. Хороший выстрел, – похвалил он. – Посмотрим, сумею ли я перебить вас. – Король натянул тетиву, стрела со свистом пролетела по воздуху и ткнулась в мишень чуть сбоку от пущенной Елизаветой. – Кажется, вы побеждаете!

Позже они возвращались во дворец, слуги держались позади них на приличном расстоянии, Генрих взял Елизавету за руку:

– Я намерен покончить с Уорбеком раз и навсегда. Он называет себя Йорком, так? Что ж, я положу этому конец – сделаю Гарри герцогом Йоркским. Как ему и положено, ведь он – второй сын короля.

Елизавета заулыбалась:

– Ничто не могло бы порадовать меня больше!

Генрих усмехнулся:

– Мы устроим по этому поводу большой праздник, утрем нос нашим врагам, образно выражаясь!

– Это было бы чудесно!

Однако Елизавета задумалась. Таким образом Генрих объявит всему миру, что ее брат, предыдущий герцог Йоркский, мертв. Не имело значения, так ли это на самом деле, главное, чтобы люди поверили. И тем не менее в глубине души Елизавета невольно радовалась, что титул перейдет к Гарри.

Ближе к концу октября 1494 года Елизавета, Генрих и леди Маргарет отправились на барке из Шина в Вестминстер. Днем Гарри перед посвящением в герцоги проедет с эскортом по Лондону. На прошлой неделе ради такого случая отец подарил ему нового рысака. Елизавета считала, что конь слишком велик для трехлетнего мальчика, но, видя, как уверенно тот держится в седле и кричит: «Глядите на меня!» – совершенно успокоилась. Ей хотелось бы находиться в Сити и смотреть, как Гарри едет по улицам в