Дела адвоката Монзикова - Зяма Исламбеков

Для арабов, не признающих игры, карты были нонсенсом. Монзиков остановился у полутора десятка различных колод, затем взял ту, на которой были изображены полуобнаженные дивы и начал с легкостью заправского иллюзиониста перемешивать карты. Колода трещала, карты летали, но не падали.

Всего за несколько секунд вокруг торговца и адвоката образовалась толпа зевак, падких на европейские штучки-дрючки.

Как оказалось, ловкость рук унылого адвоката не нуждалась в похвале, поскольку за каких-то 5-10 минут вокруг Монзикова собралась такая толпа, что плюнуть было некуда. Монзиков начал показывать один карточный фокус за другим. Темные арабы, никогда не видевшие карточных иллюзионистов и не знакомые с шулерством, стояли с широко разинутыми ртами и с затаенным дыханием наблюдали за нехитрыми, но ловкими и быстрыми манипуляциями адвоката. После пятнадцатиминутной разминки, Монзиков, вдруг, аккуратно сложил колоду карт и собрался было покинуть свое бойкое место, но ни тут-то было, арабы, как стояли в плотном кольце, так и продолжали стоять. Более того, они хотели продолжения зрелищ. Монзиков быстро сообразил, что можно неплохо заработать на местной валюте и большой куче желающих посостязаться с ним в карточном счастье.

Дорогой читатель! Не следует меня обвинять в буйной фантазии, но это – чистейшая правда. Да, действительно, у арабов нет ни казино, ни бильярдных, ни публичных домов. Но именно в Триполи, на базаре, торговец мелочевкой выставил на продажу нарды, шахматы и… карты.

Монзиков знал несколько десятков карточных фокусов, большая часть которых была рассчитана на детей и пенсионеров, радовавшихся рукотворному чуду с выплеском эмоций и лучезарными улыбками на своих счастливых лицах с ослепительно белыми, иногда и жёлтыми, редкими, крупными зубами.

Сначала Монзиков дурил народ бесплатно, но когда ему это всё надоело и он попытался вырваться из круга, то его заставили повторить все фокусы на бис ещё раз пять или шесть, после чего он стал «разводить» самых настойчивых на деньги. За полчаса Монзиков набил до отказа карманы своих жеваных брюк арабскими деньгами и готов был покинуть организованный наспех лохотрон, но арабы его не отпускали. Тогда он предпринял безуспешную попытку вырваться из многослойного плотного кольца. При первой же попытке какой-то проигравшийся в пух и прах старик ударил его по лицу. Монзиков сразу же попытался ответить, дать сдачу, но не успел. Шустрый арапчонок на тоненьких кривых ножках нанес Александру Васильевичу серию ударов по почкам и печени, отчего адвокат согнулся в трипогибель и как подкошенный с дикими воплями и стонами упал навзничь. Толпа сомкнулась над упавшим телом и стала яростно его топтать ногами. Били Монзикова недолго. Гораздо дольше у него отбирали ценности и деньги.

Через пять минут базар работал в обычном режиме. Монзикова обходили, через него перешагивали. Он был, но его никто не замечал.

Грязный, оборванный, израненный с разбитым в кровь лицом бедолага брел по каким-то улицам всё время что-то бормоча себе под нос. Он ни о чем не думал и хотел лишь одного – поскорее вернуться на корабль. И действительно, уже к 2000 по местному времени, когда на небе ярко сияли звёзды и был виден маленький лунный серп, адвокат подошёл к Миндальному. Разгрузка шла полным ходом. Вся команда работала, не покладая рук. Все были заняты делом и именно поэтому никто не обратил внимания на Монзикова, который с большим трудом смог самостоятельно взойти на борт сухогруза. Шаркая и качаясь из стороны в сторону, Монзиков медленно, но верно продвигался к своей каюте. Оставалось пройти каких-то метров 15, не более того, когда какой-то матрос вышел из своей каюты. Мощная железная дверь саданула Монзикова по лбу. Тут же раздался грохот падающего на железный пол израненного тела.

– Да, дела! – только и смог из себя выдавить прибежавший с разгрузки капитан.

– Что теперь с ним делать, а? – спросил матрос, который случайно и сбил Монзикова несколько минут тому назад.

– Я думаю, что он должен будет немного отлежаться, – заметил старпом, которому Монзиков сразу чем-то не понравился. – Надо будет его аккуратно раздеть, обтереть влажной тряпкой,…

– Как покойника? – вставил матрос и не удержался от смеха, тем более, что и капитан, и старпом тоже громко засмеялись.

– Нет, как любимую женщину, только что родившую тебе сына! Понял, балбес, – быстро парировал старпом, живот которого ещё трясся от смеха, вызванного удачной шуткой молодого матроса.

– Да, этот кадр нам всё время создает один геморрой! – ни то с досадой, ни то с раздражением сказал старпом.

– Да ладно тебе, Николаевич,… – миролюбиво заметил капитан.

– Так, Сашок, когда адвоката разденешь и подмоешь, возьми его обноски и выстирай. Порошка не жалей, чувствуешь, каким дерьмом от него несет? – сказал капитан матросу и уже собирался на выход, но тот задал такой вопрос, на который сразу ответить было просто невозможно.

– А если он обосрался или захочет пить или есть? – матрос смотрел на капитана без каких-либо признаков улыбки или издевки. Тишина длилась недолго.

– Значит так,… будешь дежурить возле него до тех пор, пока он сам не сможет самостоятельно справлять нужду. Понял? – сказал капитан и весело посмотрел на старпома, ища в своем заместителе поддержку.

– А нужду справлять по-большому или по-маленькому? – не унимался матрос.

– По большому, по большому, умник сраный! – с раздражением бросил старпом. – Не доставай капитана своими штучками-дрючками. Понял? – старпом был раздосадован тем, что адвокат будет мозолить перед его глазами ещё неделю или даже более того.

Нельзя сказать, чтобы Монзикову после того, как его раздели и уложили в каюте, стало хуже, но и лучше ему не было. Он нещадно стенал, громко матерился и всё время что-то требовал. Ему постоянно мерещились кошмары, снилась тёща и турок Мустафа. Монзиков страдал.

Когда Миндальный встал под разгрузку в Хайфе, то капитан решил Монзикова показать израильским врачам. Полусонного Монзикова помогли погрузить в карету скорой помощи и, вздохнув с облегчением, проводили взглядом, пока машина скорой помощи не растворилась в городском потоке транспорта.

Медики минут десять пытались объяснить русскому капитану, что все услуги в Израиле платные, за всё надо платить. Капитан же настаивал на том, чтобы Монзикову оказали лишь первую медицинскую помощь бесплатно, как своему гражданину, потерявшему паспорт и другие документы.

Именно это обстоятельство сыграло злую шутку с Александром Васильевичем, которого медики стали оформлять как сына страны обетованной.

Уже через 40 минут после первичного осмотра Монзикова полностью раздели и стали готовить к операции. Пустяковая операция, необходимая каждому иудею по религиозным и гигиеническим соображениям предполагала обритие и тщательную помывку паховой зоны. От постоянного тисканья и перетаскивания из одного кабинета в другой Монзиков прилично устал и был бессилен расспрашивать и уж тем более сопротивляться предстоящей операции.