Русский лабиринт - Дмитрий Дарин

– Я, точно, в тупике, – вздохнул Толян, подходя к двери.

Несмотря на утренний час, рюмочная работала. Видимо, только открылась – внутри никого из посетителей не было. За буфетной стойкой стояла живописная старуха в очках. Стекла были с такими диоптриями, что напоминали донья от бутылок. Старуха жевала в губах «Беломор» – сизый дым антисанитарно вился в закопченный потолок.

– Извините, – прокашлялся Анатолий, – я чего-то заплутал малехо. Не подскажите, к вокзалу как пройти?

Старуха медленно оглядела посетителя с ботинок до головы. Толян почувствовал себя, как на медосмотре.

– Заказывать что будешь, сынок? – будто не слышала вопроса старуха.

Толян вспомнил, что здоровье после вчерашнего так и не поправлял. На лбу сразу выступила испарина, задрожали руки. Пошарив по карманам, Анатолий понял, что у него не только не было билета, но и денег. Ни на обратный билет, ни даже на рюмку лекарства. Видимо, это состояние бездомной дворняги отразилось в его глазах, когда Толя криво улыбнулся продавщице. Старуха наклонилась под прилавок и достала початую бутылку водки.

– На! Ебони′, а то не дойдешь! – через волжское «о» серьезно сказала старуха, не вынимая изо рта беломорины.

Толя запрокинул бутылку в горло. Горячая волна уняла дрожь в членах и голове. Когда он отнял штуцер от губ, на прилавке стоял стакан морса, рядом лежала половина огромного огурца. Соленого, как в сказке.

– Ох, благодарствуйте. – Толян вытер рукавом рот, не веря такой удаче.

– Ничего. Вокзал – пойдешь до перекрестка, потом направо. И так прямо и чеши. Урозумел, сынок?

Толя часто закивал с набитым ртом. Огурец напомнил ему, что он еще и ничего не ел.

– Ну и будь здоров. – Старуха блеснула бутылочными очками и прибрала почти пустую бутылку.

Аудиенция была закончена.

Толя кивнул еще раз, отхлебнул морса, приложил руку к сердцу и так и откланялся, не переставая жевать.

«Так, где вокзал, я понял. А как с вокзала уехать?» – размышлял Толян, покинув гостеприимный Коммунистический тупик и направляя стопы в указанном направлении, уже не спеша, можно сказать, прогуливаясь. Сил после рюмочной прибавилось, все проблемы казались разрешимыми. В жизни любого музыканта бывали не только дни, а годы, когда денег не было совсем. И ничего, все как-то выживали. Но Анатолий был не в тех годах, чтобы совсем уж плыть по течению, как какая-нибудь щепка. Поэтому в прояснившейся голове, как на полузасвеченной фотопленке, начали проявляться варианты и комбинации. «Привет от Авдотьи проводнице передать и, так сказать, на старых связях? Черт его знает, может, она растрендела уже подруге о его позорном бегстве… Бабский язык, он же без костей совсем. Поговорить с проводником-мужиком, если в ресторан успеет, сегодня вечером же отдаст с навара. В долг проехаться, так сказать? Или пригласить проводника в ресторан за свой счет. Это уже не в долг, а услуга за услугу». Одалживаться Толян не любил, потому что и так часто приходилось. «Но это зависит, когда поезд обратно прибывает. Если вообще сегодня на Беломорск что-то едет. Или позвонить этим раздолбаям, чтобы мне там билет купили, а я здесь возьму. Раз меня сюда отправили, духарики. На вокзале межгород же должен быть? Или не должен? А на что звонить – хоть рубля три надо бы».

Толя остановился и снова пошарил по карманам – основательно, – нашлись лишь две слипшиеся пятикопеечные монеты. На квас хватало – на звонок нет. Толян оглядел улов, расцепил пятаки и положил во внутренний карман пиджака – понадежней. И вдруг пальцы нащупали что-то осязаемое и весомое за подкладкой. Еще не веря удаче, Толя полез глубже, зацепил как следует и извлек…часы!

– Ну, слава Богу! – Толян вытер вновь проступивший пот со лба, теперь теплый от радости – часы, да еще какие часы, «Командирские», чего-то они, уж точно, стоили. На проезд хватило бы с лихвой.

Уж почему часы оказались не на руке, а в кармане, Анатолий углубляться не стал – наверное, из предосторожности снял, на автомате. Чтоб не сняли на вокзале или в вагоне. Мастерство, как известно, не пропьешь. Толян поцеловал «Восток» в синий циферблат, нацепил на кисть и только после этого посмотрел на стрелки – часы показывали начало первого. «Должен успеть!» – успокоил себя Анатолий и бодрым шагом двинулся к вокзалу.

План удался блестяще – проводник поезда Мурманск – Ленинград, следовавшего через Беломорск, взял залог. Толя прошел на указанное место, положил пиджак под голову, снял ботинки, вытянул ноги и моментально заснул. Сон был почти безмятежный, только иногда над ним склоняла свои колокольные груди Авдотья и, улыбаясь в ямочки, ласково спрашивала нараспев: «Портвейну налить, А-на-то-лий? Или опосля?» В эти минуты Толян стонал и переворачивался на другой бок. Соседи по купе, две тетки и бабка, качали головами и приглушали разговор – жалели. Бабка даже поправила в изголовье свалившийся было пиджак.

– Эх, намаялся-то, касатик, – сказала шепотом и покачала головой, – из-за любви, наверное.

Вокзал Беломорска показался родным домом. Толян, разбуженный загодя проводником, ступил на перрон римским триумфатором, вернувшимся из Карфагена. Договорившись, когда подойти выкупить часы, Анатолий направился быстрым ходом в свой ресторан – время поджимало.

– Ба! Ты где был? – удивился Володя, уже расчехливший инструмент. – Мы тебя обыскались.

Остальные музыканты покачали головами.

– Я где был?! Это вы куда меня отправили?! К еб…ням, в Кемь! Какого рожна, спрашивается?!

– Так ты сам говорил…

– Да мало ли что я говорил?! Почему не проследили?! – от души орал Толя на коллег.

– Мы думали, ты до первой станции… – вяло отбивался басист.

– Ты не тем думаешь! Ты жопой думаешь! Какая, на хрен, Кемь?! – разорялся Толян, не обращая внимания на первых посетителей.

Утихомирил Толю ударник Степан – молча подошел и протянул стакан водки. Анатолий проглотил содержимое залпом, махнул на музыкантов рукой и пошел на кухню – утолить зверский голод. Через пятнадцать минут он уже стоял на сцене с гитарой в руках и давал драйв в жующий зал. Пел Анатолий в тот вечер особенно ярко, с надрывом, так что заработали они больше обычного. Вот что значит профессионал. Даром, что лабух. И почему только название такое обидное – лабух?

2011

День 1-й

Wieso soll ich mein Postleitzahl geben? Wie nuetzt es fuer Schieverlei?[11]Система такая? Хреновая у вас система…все-то нужно им систематизировать… может, это помогает борьбе с терроризмом?.. ноге вот в ботинок влезть никак не помогает… террорист что – идиот?.. зачем брать данные типа почтового индекса, если их невозможно проверить на месте?.. чтобы письмо выслать, если лыжа сломается?.. так ведь не дойдет с такой системой… а если террорист умнее тех, кто вводит такие системы, с кого спрашивать за терроризм? С тупого и ленивого правительства? Или с террориста? Вернее, с кого в первую очередь? Что делать и кто виноват? Известно, что делать – искать виноватых! Так, поджимает малость… ну тут ослабим, тут голенью надавим, разойдется… не выскочит нога небось… так… хорошо… все, поковыляли на подъемник… давненько я тут не был… давненько я не брал в руки шашек. Гоголь вот почему вечен – потому что тупость человеческая вечна… а зиждется она на самодовольстве… и пофигизме… тотальном пофигизме… особенно при демократии… кто-то завел систему, все, хоть кол на голове теши… извините, мы ни при чем – компьютерная программа требует ваш индекс, иначе лыжи не оформить. Ты что ж, Петрушка, не знал, что бричка сломана?.. ладно, не будем портить себе настроение… поехали… красота… Бендер был не прав, дикая красота – совсем не никчемная вещь… сосны на горах, как недельная щетина в пене… надо бы побриться, кстати… а то, что без бабы, – не повод распускаться… но вот же сука, какую истерику закатила… скандал за скандалом… замуж невтерпеж… вот на кой мне второй брак… это не грабли даже, петля… чисто петля… как там у Приблудного: «Я жениться никогда не стану, / Этой петли я не затяну, / Потому что мне не по карману / Прокормить любимую жену…» Есенинский дружок был… эх, Серегу бы сюда… кататься, не кататься, а пошнапсировал бы я с ним за милую душу… порассказал бы, чего на Руси творилось… запили бы шнапсом эту гребаную демократию… дерьмократию, как ее называли в девяностые… сейчас подзабыто словцо, а зря… народ, он метко окрестит… одним словом – и сразу все ясно. Общечеловеческие ценности по-американски… правильно, Серега, ты эту Америку клял… «смрад, где пропадает не только искусство, но и лучшие порывы человечества»… а если бы ты видел теперешнюю голливудщину… Советская власть тоже не подарок, конечно, но хоть идея была… и империя была… горы были, было откуда скатываться… вот и скатились в болото… вся наша история – пульс невротика… то горячка, то озноб… сейчас, похоже, конвульсии… неправ был Бердяев, когда писал, что наш народ не поддается золотому тельцу… еще как поддается… знамена пустили на портянки, торгуют всем, что только имеют… должностью, телом, органами, честью, детьми даже… народу много, а приглядишься – пустыня… голая… «стою один среди равнины голой…» …вот и я один, правда, среди ощетинившихся гор.