Чтение мыслей. Как книги меняют сознание - Вероника Райхль

в книге обнаруживается намного больше интересных мыслей, чем казалось изначально. Эти мысли теперь можно обсудить с Ларой, Фатуш и Алекс. Дружеский оптимизм Харауэй, который так раздражал при первом прочтении, по-прежнему чужд Амине, но она чувствует, что он может быть полезным, даже (или в особенности) тогда, когда он не оправдан. Было бы хорошо, если бы Харауэй научила ее терпимее относиться к оптимизму других. Было бы еще лучше, если бы доля оптимизма передалась самой Амине, но это крайне маловероятно.

Фигуральное мышление

Свен читает Гегеля

Каждый раз, когда Свен максимально сосредоточен, он начинает поглаживать ухо и область вокруг него указательным и безымянным пальцами. Он делает это и сейчас, читая «Лекции по истории философии» Гегеля в библиотеке. Свен пытается понять, как функционирует ключевая фигура мысли Гегеля, его знаменитое снятие (Aufhebung). Нечто развертывается в пространстве, трансформируясь во что-то противоположное по значению и образуя безумные паттерны, состоящие из множества мелких ответвлений подобно множеству Мандельброта. Во время движения это нечто проходит определенную историю и достигает нового уровня. Свен ощущает нежную органическую субстанцию, которая неумолимо стремится к тому, чтобы простираться, развертываясь, и одновременно прийти в новую точку отсчета. С одной стороны, образуется новая субстанция, а с другой — все как бы сворачивается в одну-единственную точку, положение которой в мире отличается от исходного.

Все это, по мнению Свена, возможно только потому, что у Гегеля есть идея негативного, которое проистекает из положительного и в то же время представляет собой его полную противоположность. Все замысловатые идеи, разрабатывавшиеся философами на протяжении веков, могут быть пересмотрены Гегелем в таком свернутом виде и представлены как последовательность сменяющих друг друга снятий. Вот так выглядит филигранная и в то же время брутальная, всеобъемлющая фигура мысли Гегеля. Свен приступает к чтению следующего отрывка.

Неоплатоники

Так как скептицизм есть уничтожение тех противоположностей, которые, как мы видели выше, в стоической и эпикурейской философии признавались всеобщими основоначалами, из которых возникли все прочие противоположности, то он представляет собою единство, в котором эти противоположности содержатся как идеализованные определения, так что идея должна быть теперь осознана как конкретная внутри себя. С этим третьим, представляющим собою конкретный результат всего предшествующего философского развития, начинается совершенно новая эпоха. Теперь мы имеем перед собою совершенно иную почву, так как вместе с отверганием критерия для субъективного познания отпали вообще конечные основоначала, ибо в отыскании-то последних именно и заключается назначение критерия[9].

Очевидно, Гегель просто не может иначе: каждый раз, когда он о чем-то мыслит, его фигура разворачивается и вновь закрывается в процессе развертывания. Свен почти не чувствует отторжения, хотя Гегель говорит, и говорит, и не замолкает ни на минуту. Это не очень нравится Свену, но ему кажется, что у Гегеля нет другого выбора: его фигура идет вместе с ним рука об руку, увлекая его за собой. В силу этой влекомости Гегель становится ему симпатичен.

Свен неизменно радуется тому, насколько иначе выглядят философские концепции сквозь призму представлений Гегеля, чьи тезисы удивительно сочетаются с тем, что он уже знал. В процессе чтения Свен испытывает не одно озарение. Позже, когда он возвращается домой, тезисы Гегеля уже не кажутся ему столь убедительными, однако они по-прежнему его увлекают.

* * *

Через неделю Свен встречается с Анной в биргартене. Ночью ему пришла в голову великолепная идея. Его охватил такой восторг, что он больше не смог заснуть и размышлял до утра. При встрече он извиняется за то, что сегодня, вероятно, снова будет много говорить. Анна ухмыляется и говорит: «Если ты завтра выйдешь вместо меня в вечернюю смену в кафе, то можешь говорить хоть весь вечер». Свен соглашается, хотя, конечно, предпочел бы завтра отдохнуть. Он в долгу перед Анной. Они изучают философию, их обоих восхищают работы Вальденфельса и Деррида, а также возмущает консервативность института. Никто так, как Анна, не понимает, что важно для Свена при чтении философской литературы. Ни с кем, кроме нее, ему не удается размышлять настолько легко. Когда она сидит напротив него и он старается ей что-то объяснить, ему на ум приходят мысли, которые никогда не посещают его в одиночестве. К сожалению, Свен говорит, как правило, больше Анны, даже когда они обсуждают ее тексты и мысли. Словно Анна не так нуждается в нем, как он в ней.

Свен сразу начинает рассказывать Анне о диалектической фигуре мысли Гегеля. О том, как она прекрасна. О том, насколько безумно и абсурдно, что философ применяет ее фактически ко всему. О том, как удивительно, что она раскрывается новым, неожиданным способом.

И теперь пришло время поговорить о главном. Свен уже долгое время предполагал это, но никогда не доводил в мыслях до логического завершения. Речь идет о том, что Гегель мог создавать удивительные системы только благодаря тому, что использовал эту мыслительную фигуру. Лишь то, что она задает определенную структуру, которой Гегель неукоснительно следовал, позволило ему изобрести нечто столь безумное и абсолютное. Эта структура открыла Гегелю его путь, и он мог идти по нему, не скатываясь в удобство конвенционального мышления, как это почти неизбежно происходит с каждым, кто не может опереться за какую-либо структуру. Только по этой причине Гегель смог значительно опередить ход мысли своего времени. Подобное заметно и у других мыслителей: они не оперировали десятками фигур, а раз за разом использовали в процессе мышления одни и те же две или три. Говоря это, Свен потирает ухо.

И самое абсурдное: все это функционировало только потому, что понятия всегда обладают неким формальным аспектом. Свен считает, что дело было так. Гегель смог продумать формальный аспект мыслительной фигуры до конца гораздо более буквально, чем это было бы возможно при чисто содержательной идее. Он последовательно использовал одну и ту же форму, и ее неизменность позволяла ему помыслить нечто новое. Не исключено, что именно в этом и заключается главная заслуга Гегеля: ему удалось разработать формальную структуру, которая стабильна, но каждый раз может использоваться по-новому.

Как нерешительно говорит Анна, она понимает, что имеет в виду Свен, но не уверена, можно ли так выразиться. С текстами Гегеля она знакома недостаточно хорошо. У Жижека она видит три такие фигуры. А у Витгенштейна? Или Канта? Она совершенно не хочет сказать, что Свен заблуждается, но в каждом отдельном случае эту идею необходимо проверять на конкретных текстах.

Свен ничего не может ответить, пока не доведет до конца свою цепочку мыслей. Безусловность