Стена памяти - Энтони Дорр

Устройство издает короткий писк, картридж выскакивает. Луво закрывает глаза. Электроды в мозгу словно пульсируют; он чувствует, как запитанные от шнуров из шлема проволочки в голове смещаются относительно тканей мозга.

По кварталу Сайт-Си расползается эпидемия, болезнь косит детей сперва в одной лачуге, потом в другой, и так улица за улицей. По радио то говорят, будто инфекция передается через слюну, то в тот же день объявляют, что она распространяется прямо по воздуху. Или нет, ее переносчиками являются собаки, которых в тауншипе видимо-невидимо; ах, чепуха, всему виной питьевая вода; нет, все не так: это заговор западных фармацевтических компаний. То ли это менингит, то ли очередная пандемия гриппа – в общем, некая новая детская чума. Никто, похоже, толком ничего не знает. Идут разговоры о том, что вот-вот начнут бесплатно раздавать антибиотики. Говорят и о карантине.

Утром в пятницу Феко просыпается, как всегда, в полпятого, берет эмалированную посудину для умывания и идет к колонке, она за шесть домов от его лачуги. Раскладывает на полотенце бритву, мыло, тряпичную мочалку и в прохладной темноте садится на корточки; так и бреется – без зеркала, на ощупь. Натриевые фонари выключены, из-за облаков тут и там выглядывают звезды. Тишина, лишь две вороны молча за ним наблюдают с соседской крыши.

Закончив с бритьем, он тщательно моет руки и лицо, воду из посудины выплескивает на мостовую. В пять Феко отводит Тембу к мисс Аманде (это на той же улице, чуть подальше); прежде чем войти, легонько стучится. Аманда в постели, приподнимается на локтях, обращает к нему заспанное лицо с вымученной улыбкой. Он усаживает Тембу на ее кровать, очки мальчика кладет рядом на столик.

По дороге на станцию «Сайт-Си» Феко встречает колонну девочек в синей с белым форме; по очереди, одна за другой, они садятся в белый автобус. На каждой медицинская маска, прикрывающая нос и рот. Феко поднимается на перрон и ждет. Подальше, на поросшем травой пустыре в беспорядке валяются забытые бетонные трубы, точно упавшие колонны, оставшиеся от погибшей цивилизации. Они все в надписях и рисунках, сделанных краской из баллончика: Выиграй на скачках; Всех затрахаю; Слепой 43; Богатеют только богатые; Ямакота умирает, пожалуйста помогите.

Туда и сюда, похожие на ревущих и взрыкивающих драконов, мимо проносятся поезда. Три дня, осталось три дня, думает Феко.

Альма что-то совсем ослабела. В 11:30 Феко помогает ей выбраться из постели. Из левого глаза у нее сочится прозрачная жидкость. Смотрит в никуда.

Этим утром она позволяет Феко одеть себя, но есть отказывается. Дважды приходит агент показывать дом, при этом Феко приходится уводить Альму во двор и там сидеть с ней в поставленных рядом шезлонгах и держать за руку, пока некая молодая пара пройдет по комнатам, восхитится видами и оставит грязные следы на коврах.

Около двух Феко вздыхает: ладно уж. Усаживает Альму на кровать в верхней спальне, соединяет проводами с переносным стимулятором и дает ей посмотреть картридж 4510, который всегда держит в выдвижном ящике рядом с кухонной раковиной, чтобы, когда понадобится, долго не искать. То есть когда ей понадобится.

У Альмы клонится голова, расслабленно разъезжаются в стороны колени. Феко спускается вниз подкрепиться хотя бы куском хлеба. Ветер в саду принимается трепать и ерошить листья пальм. «Опять юго-восточный», – сообщает кухонный телевизор. Потом начинают мелькать рекламы. Высокая белая женщина бежит по залу аэропорта. Метровой длины сэндвич занимает собой весь экран. Феко закрывает глаза и представляет, как, когда ветер ударит по Кайеличе, мимо «спаза-шопа» – импровизированного ларька, который прямо у себя в доме открыл сосед, – в туче пыли кубарем понесутся коробки, как помчатся над дорогой по воздуху пластиковые пакеты, со всего маху влипая в заборы. Как на станции все станут втягивать голову в плечи, воротником прикрывая рот, чтобы не наглотаться пыли.

Проходит еще несколько минут, слышит – зовет Альма. Идет наверх, снова ее усаживает и вставляет в аппарат опять тот же самый картридж.

{23}

В пятницу Роджер в сопровождении Луво появляется на тротуаре перед другим домом, который вроде бы не имеет к Альме Коначек никакого отношения и стоит вовсе даже на другом конце города. Этот дом прячется за четырехметровой каменной стеной с осколками битых бутылок, торчащими по всему верху. Над стеной покачиваются вершины девяти или десяти эвкалиптов.

У Роджера в руке пластиковый пакет с чем-то тяжелым. Остановившись у ворот, он бросает взгляд в направлении камеры видеонаблюдения (она скрыта за тонированной полусферой) и показывает, подняв повыше, свой пакет. Минут через десять к ним выходит женщина и, не говоря ни слова, проводит внутрь. За ней плетутся две надушенные колли.

Дом небольшой, и чуть не все его стены стеклянные. Женщина усаживает их в светлой комнате с большим камином. На каминной доске окаменелость, похожая на сплющенного крылатого крокодила, по спирали выползающего из полированной сланцевой плиты. Тут до Луво доходит, что вся эта комната отдана под выставку подобного рода экспонатов – они стоят на пьедесталах, свисают со стен, разложены в подсвеченных витринах. Их не один десяток, некоторые довольно крупные. Бросается в глаза спиральная раковина диаметром с крышку уличного люка и поперечный срез окаменелого дерева, приделанный к двери, а также нечто, похожее на слоновый бивень, покоящийся на золотых подставках.

Вскоре входит мужчина, наклоняется к собакам, чешет их за ушами. Роджер и Луво встают. Мужчина бос, на нем закатанные до середины лодыжек слаксы и мягкая на вид расстегнутая рубашка. Сзади голову подпирает большущая складка жира на шее, на правом запястье красуется золотой браслет. Ногти на руках сияют как полированные. Он отрывает взгляд от собак и, усевшись в мягкое кожаное кресло, широко зевает.

– Привет, – говорит он, кивая сразу обоим.

– Это Шефе Карпентер, – сообщает Роджер, но при этом не ясно, Луво он это говорит или кому еще.

Никаких рукопожатий. Роджер и Луво садятся.

– Твой сын?

Роджер мотает головой. Снова появляется та женщина, вносит черную кружку, Шефе берет ее; Роджеру и Луво ничего не предлагает. В три глотка Шефе выпивает содержимое кружки, ставит ее, кривится, трещит какими-то костями в спине, вращает шеей и наконец спрашивает:

– Ну, что у вас?

К удивлению Луво, Роджер достает из пластиковой сумки окаменелость, которая Луво знакома. Роджер взял ее из шкафа Гарольда. Экспонат представляет собой отпечаток папоротника – три ветки с листьями, которые лежат почти параллельно, белея на фоне темного камня. Видя экспонат в руках у Роджера, Луво так и хочется его потрогать, пройтись по каменным листочкам пальцами.