Факел Геро - Ната Астрович

Агафокл с улыбкой наблюдал за тётушкой, которая в возбуждении ходила по комнате, не эта ли женщина всего полчаса назад была убита горем и лила горькие слёзы? Удивительно, что частая смена настроений и склонность к меланхолии, никак не мешали госпоже Федре быть практичной хозяйкой и умело управлять огромным поместьем в отсутствие мужа.

– Самое главное, никто не посмеет забрать её у меня! Она будет принадлежать мне и только мне! – она остановилась напротив Агафокла и повторила свой вопрос: «Когда ребёнок будет здесь, в Тритейлионе?»

– Как только вернусь в Прекрасную Гавань, сразу займусь этим делом.

«Возвращайся скорей», – едва не выкрикнула Федра, но благоразумно спохватилась, слишком негостеприимно прозвучали бы эти слова.

– Нужно найти самую красивую и смышлёную девочку! Возможно ли это, мой милый Агафокл?

– Сделаю всё что смогу! – ответил юноша, – Я подарю её вам, моя милая тётушка, чтобы господин Идоменей не смог упрекнуть вас в том, что вы без его ведома потратили деньги.

– Ах, ещё Идоменей, – опомнилась Федра, – что он скажет на это? – улыбка её погасла.

– Неужели он запретит вам принять мой подарок, тётушка? – нахмурился Агафокл.

– Если бы это был просто подарок…

Агафокл обнял женщину за плечи и усадил в то самое кресло, из которого она вскочила несколько минут назад.

– Не печальтесь, тётушка, я найду для вас маленькую рабыню и привезу её в ваше поместье. Мне кажется, вы найдёте, что сказать вашему супругу, а господин Идоменей проявит участие и позволит вам оставить ребёнка при себе.

– Ты прав, Агафокл, я думаю, после той боли, что причинил мне мой супруг, он будет снисходителен к моей слабости. Займись же этим делом как можно скорей, мой дорогой племянник, нужно чтобы к возвращению Идоменея дитя уже было здесь, в Тритейлионе.

Агафокл поспешил удалиться, чтобы по приезду в город сразу взяться за поиски подходящего ребёнка. Для того, чтобы попасть в Прекрасную Гавань ему нужно было лишь обогнуть по дуге широкий залив. Юноша вскочил на прекрасного коня вороной масти и в сопровождении вооружённого раба направился в город. Поля вокруг залива, мимо которых он проезжал, как и поместье Тритейлион, принадлежали тётушке и её супругу. Это была богатейшая семья во всей округе, Тритейлион лишь совсем немного уступал в размерах Прекрасной Гавани. А когда-то самой богатой, в этом городе, была его семья… Отец, родной брат тётушки, был единственным наследником деда – крупного землевладельца и потомка аристократического рода. После смерти родителей, опекуном Агафокла стал муж тётушки, господин Идоменей. Каким-то непостижимым образом за неполные шестнадцать лет средний руки торговец сказочно разбогател. Меньше года назад, в день своего восемнадцатилетия, Агафокл вступил в отцовское наследство, фесмофет с помощниками почти пять декад проверяли отчёты опекуна, оценивали стоимость состояния на момент смерти отца и на день совершеннолетия Агафокла. Нарушений найдено не было, опекун не присвоил себе ни одного обола. Но откуда тогда взялось богатство Идоменея? Возможно, юноша никогда не задался таким вопросом, если бы не чувствовал со стороны своего бывшего опекуна неприязнь. Определённо муж тётушки считал его совершенно никчёмным человеком и, опасаясь влияния старшего кузена на сыновей, принял решение отправить их подальше от Таврики. Это было неприятное открытие, ведь Агафокл считал, что имеет авторитет у своих кузенов и надеялся со временем познакомить их со всеми прелестями весёлой беззаботной жизни. Его дом в аристократическом квартале Прекрасной Гавани славился многолюдными симпосиями и интимными дружескими пирушками. Философы, рапсоды, музыканты, танцовщики, красавицы-гетеры почти каждую ночь развлекали гостей его дома. Он нанял агонотета, который занимался устройством праздников и ни разу украшение пиршественного зала не повторило предыдущее. Деньги на все увеселения Агафокл получал у господина Идоменея, несмотря на вступление в наследство, юный повеса пока не проявил никакого интереса, ни к торговле, ни к управлению поместьем. Господин Идоменей всё так же вёл его дела, Агафокл предпочитал думать, что торговец хитрит и сам не желает выпускать из своих рук бразды правления над собственностью Агафокла, продолжая извлекать из сложившейся ситуации прибыль для себя. Молодому бездельнику было невдомёк, что мужу тётушки просто больно смотреть, как огромное состояние, созданное многими поколениями, растрачивается впустую.

Галена бросила взгляд на Федру, которая стояла, задумавшись, у распахнутого окна, и вздохнула.

– Что, Галена? – тут же отозвалась женщина.

– Негоже, госпожа моя, за спиной мужа такие делишки проворачивать.

– Делишки? – возмутилась Федра, – О чём ты, Галена? Не понимаю, чем я обижу моего дражайшего супруга, приняв подарок от своего родственника?

– Госпожа моя, я поклянусь на любом алтаре, что честнее и порядочнее вас женщины не сыскать во всей Таврике! Да что там! Во всей Ойкумене!

– Продолжай, – холодно произнесла Федра, понимая, что за этой хвалебной триадой ничего хорошего для неё не последует.

Галена, самая преданная, самая мудрая советчица обладала привилегией говорить правду, какой бы горькой она ни была.

– Госпожа, почему бы вам не дождаться возвращения супруга и не рассказать ему о своих желаниях?

– Если бы я была уверена в его согласии, я бы так и поступила! Но я заранее предвижу отказ.

– Ну, почему же, госпожа?

– Разве ты не замечаешь? Он никогда меня не слушает! – она принялась перечислять, – Он отстранил меня от участия в судьбе моих детей, он считает, что я плохо их воспитываю, что слишком их балую. Он не любит Агафокла, постоянно выговаривает мне за него, а я всего лишь пыталась заменить ему мать. Он считает, что моя любовь всех портит! Он не понимает, что такое любовь, Галена! Потому что сам… сам никогда никого не любил!

– Что вы такое говорите, госпожа! –воскликнула служанка, – разве так можно про мужа?!

– Ах! – Федра бросилась к своему ложу и упав лицом в подушки зарыдала.

Галена поспешила к своей госпоже и принялась её утешать, гладила по волосам, как ребёнка, шептала ласковые слова, но женщина была безутешна. «К моим одиноким ночам, теперь прибавились одинокие дни», – задыхаясь в рыданиях произнесла Федра. Старая служанка печально покачала головой.

Каламистр закончил свою работу и отложил в сторону нагретый металлический стержень для завивки волос. Агафокл тут же припал к узкому прямоугольному зеркалу из серебра, оправа которого представляла собой тончайшую ковку виноградных гроздьев и листьев. С мутноватой поверхности зеркала на него глядело худощавое гладко выбритое лицо с немного крупноватым носом, карими глазами и влажными губами пунцового оттенка. Причёска юноши представляла собой пышный каскад из светло-золотистых кудрей, локоны ниспадали на лоб, вились по вискам и спускались до самых плеч. Каламистр озабоченно вертелся вокруг своего клиента, подхватывал концы его волос и подкручивал их пальцами в ожидании похвалы или же, наоборот, брани. Увидев, что молодой человек улыбнулся своему отражению, парикмахер облегчённо вздохнул и отошёл на пару шагов, чтобы полюбоваться на творение своих рук.