Факел Геро - Ната Астрович

В комнате с плотно закрытыми ставнями было темно, ни лучика света, ни огня, холодно поблёскивала на поставце у стены серебряная утварь, овальное зеркало, у которого обычно прихорашивалась хозяйка покоев, мерцало в темноте как кусок льда. Юноша невольно поёжился, даже не верилось, что за этими стенами яркий жаркий панемос. Скорбный вздох нарушил тишину, Агафокл повернул голову и увидел тёмное очертание женской фигуры, сидящей в кресле. Юноша бросился к женщине:

– Ах, тётушка, милая, что вы с собой сделали? – Агафокл приклонил колени, заглянул женщине в лицо.

– Агафокл… – прозвучал в ответ слабый голос.

– Стоит ли так убиваться?

Ласковые слова племянника произвели на женщину обратный эффект, она начала плакать и стенать. Переждав этот приступ горя, молодой человек продолжил свои увещевания.

– Тётушка, дорогая! Зря вы так расстраивайтесь, могу поспорить, что ваши сыновья сейчас счастливы как никогда! Отправиться в такое увлекательное путешествие в столь юном возрасте, какой мальчишка не мечтал об этом!

– Как ты жесток, Агафокл! Говорить мне такое! Когда моё сердце разбито на куски! Они уехали надолго, а может – навсегда! Мои малютки! Алкиму четырнадцать лет, а Макарею всего одиннадцать! Когда же я смогу увидеть их? Мой супруг пожелал дать им образование в Афинах, зачем так далеко их нужно увозить? Почему нельзя их учить в нашем городе, в Ольвии или Пантикапее?

Агафокл молчал, он догадывался, почему муж его тётушки, господин Идоменей, предпочёл отправить своих наследников в Элладу, и эта догадка была для него очень обидной. Но, как обычно, он предпочёл не думать о неприятном, ему нравилась сегодняшняя роль тётушкиного утешителя, поэтому он продолжил:

– Такова мужска доля! – вздохнул Агафокл, – почитать матерей и слушаться отцов. Будь я на месте моих кузенов, мне было бы тягостно, если моя матушка так скорбела из-за моего отсутствия.

Он поднялся с колен и подошёл к одному из окон, чтобы впустить в эту обитель печали и мрака немного света.

– Не надо, Агафокл! Не открывай! Моё лицо теперь ужасно выглядит, – она, немного помолчав, добавила, – прости, я плохая хозяйка сегодня, не предложила тебе ни вина, ни угощений.

– Ничего не нужно, тётушка, я сыт.

Женщина замолчала, ей показалось, что она ненароком задела племянника своей неуёмной материнской любовью. Ведь сам Агафокл с младенчества сирота, не знающий ни отцовской любви, ни материнской. Конечно до совершеннолетия он рос в их с Идоменеем доме и не испытывал ни в чём недостатка, но может ли самая горячая любовь родственников заменить любовь родительскую? Но Агафокл, казалось, не заметил смятения родственницы, слегка приоткрыв ставню, он наблюдал, как молоденькая рыжеволосая рабыня в коротком жёлтом хитоне моет плитки террасы.

– Признайтесь, тётушка, что вы печалитесь не о своих мальчиках, которые сейчас веселы и довольны, а о себе. Вам материнский эгоизм рвёт сердце, вы хотели бы ласкать своих сыновей ежечасно, совсем забывая, что им для счастья нужно совсем другое.

Выслушав обвинения в эгоизме от Агафокла, Федра поджала губы, и глаза её, не успев просохнуть, вновь увлажнились. Она ничего не сказала ему, разумно решив, что он такой же жестокосердный, как и все мужчины, как её супруг, принявший решение отправить сыновей в далёкие края, посчитав, что в богатом родительском доме мальчики вырастут слишком слабыми и зависимыми. Агафокл, не видя в темноте выражения лица женщины, самодовольно произнёс:

– Ну что, тётушка, от моего присутствия стало вам полегче?

– Что и говорить, милый племянничек, ты теперь одно моё утешенье, – она вздохнула, – прошу, не бросай меня, появляйся хоть иногда.

– Всегда рад бывать у вас в Тритейлионе, но вы же знаете, что ваш супруг по возвращению из Афин собирается в Ольвию и желает, чтобы я сопровождал его в этой поездке.

– Совсем одна! – Федра всплеснула руками, – И ты ещё обвиняешь меня в эгоизме?! Ещё вчера наш дом был полон жизни, детских голосов, и что теперь – тишь да тоска, как в некрополе.

– Ну, что же мешает завести вам ребёнка, тётушка? Девочку, например.

О, боги! Щёки её вспыхнули огнём. Да что на него нашло сегодня? Снова дерзость! Как можно обсуждать вопросы, что касаются только двоих – её и Идоменея? Агафокл, всё также не видя лица тётушки во мраке комнаты, продолжил развивать свою мысль, но совсем в другом направлении:

– Если вам так скучно, тётушка, возьмите к себе в дом воспитанницу. Она скрасит одиночество и поможет скоротать время в ожидании ваших сыновей.

– Где же я возьму её? – удивлённо спросила Федра.

– Разве ваши рабыни не рожают детей?

– Рожают, конечно… но, Агафокл, я не смогу забрать ребёнка у матери! Устроить своё счастье за счёт чужого несчастья…

– Разве рабыня будет против, если у её ребёнка будет совсем иная жизнь? Под вашим присмотром дитя получит прекрасное воспитание и в дальнейшем вы сможете устроить судьбу своей воспитанницы, как пожелаете.

– Ну, не знаю…– всё ещё сомневалась женщина.

– Если вы так щепетильны, моя дорогая тётушка, чтобы взять понравившегося ребёнка от рабыни, то девочку можно купить.

– Купить? Разве при продаже детей разлучают с матерями? – возмутилась Федра.

– Ах, тётушка, как вы отстали от жизни!

– О такой жизни я и знать ничего не хочу, Агафокл! В Тритейлионе мы стараемся хорошо обходиться с рабами, мой супруг, как и я, против ненужной жестокости, поэтому рабы наши довольны и никогда не бунтуют.

– Знаю, знаю, тётушка, ваше отношение к невольникам более чем гуманно, – согласился Агафокл, – тем более, взяв к себе на воспитание ребёнка, вы проявите к нему милосердие и, возможно, избавите от печальной участи.

– Как ты хорошо сказал, Агафокл! – воскликнула Федра.

– Вот вы и повеселели!

Агафокл распахнул ставню, впустив в комнату поток света и увидел, что тётушка его улыбается.

– Милый мой Агафокл! Мне уже хочется, чтобы ребёнок был здесь – она поднялась с кресла и подошла к племяннику, – как ты думаешь, сколько времени понадобится, чтобы найти подходящую девочку?

Глаза женщины блестели уже не от слёз, исчезли печальные морщинки у уголков губ, и Агафокл отметил, что тётушка его ещё довольно привлекательна. Длинные густые волосы, схваченные на затылке лентой, спускались по спине тёмными волнами до самой поясницы. Лицо очень выразительное, с подвижной мимикой и доброй улыбкой, немного отяжелевшее от двукратного материнства тело, но полнота этого тела была всё ещё притягательной для мужского взгляда.

– Узнаю вас, моя тётушка, стоит вас заинтриговать, и вы горы готовы свернуть!

– Надо найти девочку не слишком взрослую, но и не слишком маленькую, примерно лет пяти – шести, – рассуждала Федра, – как раз в этом возрасте многому можно научить. Я воспитаю её настоящей эллинкой!