Жили-были мужики - Михаил Гофер

Время тикало, и как то мужик наш снова устал от дыма. И время так хорошо дотикало и подошло – в аккурат пост рождественский шёл. Проникся мужичок наш да и решил: а пусть я от себя ничего Господу подарить не могу, а вот курить брошу. Пусть слабенькая, но жертва будет. И – бросил! И не с понедельника, и не с нового года и даже не с утра, а прямо в субботу, в три часа пополудни. Ну, понятно, что окружающим досталось уже три истории, от которых они кривились.

А мужичок наш дотянул с рождественского поста аж до самой Пасхи, а там слабину себе дал, да и закурил снова. Одну сначала, как награду. А там опять по пачке в день, а то и поболе.

Так мужик наш курить и не бросил. Ну, а рассказывать не перестал, рассказывал, конечно, что ж не рассказать о хорошем деле то?

Притча девятнадцатая

Жил-был мужик. Вернее, два мужика. И не знали они друг друга, и возраста были разного, и вообще друг на друга не похожи. Один вполне себе брюнет, другой и вовсе рыжий; один высокий и худой, второй тоже не крупный, но ростом чуть не вполовину от первого; и жили вообще в разных городах. А что у них общее было – так то, что время пришло им знакомых и друзей хоронить. А вот стоять столбом за гробом и думать, что надо бы в магазин зайти после похорон: хлеба да молока взять, да яиц не забыть – как то неправильно было. И решили эти мужики (каждый сам за себя, каждый в своё время, каждый сам по себе) молитовку какую выучить, чтобы всё за делом, да мало ли – вдруг поможет и покойным и им. И взялись они за дело: купили в свечной лавке по молитвеннику, и давай изучать.

А в свечных лавках это ж вам не у Серапионовых братьев, что на улицах раздают, где всё по-русски да понятным языком; в свечной лавке хоть и русскими буковками, а всё как в школьном учебнике литературы, где «Слово о полку Игореве» проходят: вроде буковки наши, знакомые, а в слова они складываются в чужие, а уж фразы и вовсе только через пять строчек понятные попадаются. Ну, как понятные: такие, где смысл видится. Но мужики наши упёртые оказались: хоть и застряли надолго после «Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде живота вечнаго..», но дело продолжали, и вскорости добрались и до «аще бо и согреших, но не отступих от Тебе..», а там, глядишь и до «Ты еси един Бог милостей и щедрот и человеколюбия..» недалеко оказалось.

А вот второе, чем похожи оказались наши мужики – вскорости после того, как молитву они выучили, получилось так, что у одного отец умер, а у второго – мама.

Ну, похороны в семье – дело такое – как ни бегай, как ни горюй, а устраивать всё равно надо, и тут тоже заботы у наших мужиков одинаковые оказались. А вот после забот этих как раз и всё по-разному у них пошло: один уж так радовался, что вовремя молитву успел выучить, да к месту прочитать, что на этом не остановился, и давай потихоньку да помаленьку – где ещё молитовку выучит, а где и псалом.

А другой уж так горевал, так горевал: всё ему казалось, что пока он свою молитву учил, и этим временем и делом беду на отца своего и накликал.

Вот такие разные мужики оказались. А уж кто из них рыжий был, а кто брюнет, не скажу, потому как кажется мне, что не от цвета волос и роста мужиковского это всё зависит.

Притча двадцатая

Жил-был мужик. И жена у мужика была, а как же! Всё в порядке с этим у мужика, всё как положено. Ну, а то, что мужики в принципе одинаковые, а жёны у них каждая наособицу, это давно всем известно. Вот и про жену нашего мужика надо немного поподробнее. Шустра баба у мужика нашего была – не все за ней угонятся! Таких в народе «электровениками» ещё называют. Уж куда ни влезла бы, везде успеет своих порядков навести, хотя в дело по-настоящему не вникнет, зато все приметы и тонкости ненужные как к магниту к ней прилипали: торговала она одно время на рынке, так к ней с других рынков и городов приезжали спрашивать, как правильно палатку поставить, какую скидку на первый проданный товар сделать, чтобы дело важно и прибыльно шло, и в какие штаны нарядиться, чтобы лучше товар продавался по понедельникам, и что надеть в пятницу, чтобы прибыль не падала.

Пошло на рынке дело плохо, так баба наша в больницу работать попала (с Центра занятости направили), так и там все койки по фен-шую наставила (впрочем, за что и выгнали), и таких народных рецептов больным нараздавала, что заведующий отделением после того, как ему их рассказали, тоже под капельницу лёг. Ненадолго. И всё вспоминал, что хорошо, мол, что только услышал рецепты эти, а попробовать не пришлось.

Ну и вот так моталась она по жизни, моталась, да и вдруг воцерковилась. Да прям так ей по душе стало, потому как при случае могла объяснить недалёким гражданам, под какую икону, за что и сколько свечек ставить; как и в какие монастыри за чем ехать; напосылала всех, кого от ревматизма куда, кого от бесплодия, кого от мужниного пьянства, кого за благостью великой. Сколько заговоров на архангела Гавриила переписала да раздала, сколько молитв на пасхальную ночь, что от всех болезней выручат, сколько волшебных молитв на выгодную продажу – и не сосчитать! А уж в какое место иконы поставить, куда святую воду втирать, да что с веточками вербными делать и на чём их настаивать– так и не узнала удержу бабёнка наша! Особо популярен был заговор на 12 свечей к любым образам – «Благослови Господи, на полную суму,  на полный кошель, на серебряный рубль, аминь»! Настоятели только успевали паству в чувство приводить. А потому как электричества в ней было на десятерых запасено, так рецепты свои она не в одном приходе раздавала – везде поспевала, даже там, где ни по уму ни по сердцу, ни по времени её быть не должно было.

Мужик её давно плюнул уже на её дела, а когда она уж сильно его доставала своими порядками, то