Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

И вдруг она остановилась и замолчала. Шульце ее не торопил. Он терпеливо ждал.

– Профессор! – заговорила, наконец, Эрна с явным усилием и поглядела на него.-Вы упомянули только что мой французский, и мне пришло в голову. Видите ли, я теперь многое вспоминаю с трудом. Но совсем неожиданно. в общем, я знаю, я Вам сейчас объясню. Моя мама – она была учительницей французского языка. Она преподавала фонетику в военной академии,– произнесла она, наконец, медленно, но с уверенным видом. – Ума не приложу, где была эта академия? Точно не в Брюсселе. Возможно, в Генте? В Брюгге? Я ничего не помню. Ох, это просто невыносимо!

Лицо пациентки приобрело страдальческое выражение, она снова увяла и погасла. А профессор, напротив, непритворно обрадовался. Он хорошо знал ее историю болезни, легенду и настоящую биографию, а на память не мог пожаловаться. Он тут же решил, что появились впервые проблески надежды.

Шульце взял Эрну за руку и пожал ее с воодушевлением, удивившим его самого.

– Знаете, коллега, мы так продуктивно с Вами поговорили. Я работаю в Мюнхене, там у меня прекрасно оборудованное отделение. Я Вам его с удовольствием покажу!

Формальности заняли немного времени. Оповестили юриста Зильбера, который, в свою очередь, связался с Москвой. Но когда ему задали вопрос: есть ли прогресс? Каков результат? Как можно подвести итоги бельгийского этапа лечения? Он сообщил, что если опустить подробности и медицинские термины, тогда. Тогда придется признать, что врачи в один голос говорят: есть еще слабая надежда, но улучшений нет!

А что же Эрна? Она опять не возражала переехать на новое место. Желание профессора продемонстрировать ей хорошую больницу ничуть не удивило покладистую пациентку. И вскоре сестра Цецилия водворилась в отдельную комнату с большим окном, выходящим в закрытый со всех сторон внутренний двор. На стене напротив ее кровати висело деревянное распятие. На столике у окна лежала библия. Большой дизайнерский букет из живых цветов, декоративных растений и сухих трав стоял на обеденном столе в вазе из венецианского стекла.

В Мюнхенской клинике подход был совсем иной. Если в раньше больную оберегали, то здесь всячески пытались встряхнуть и растормошить в прямом и переносном смысле слова. Фармакология, физиотерапия, кислородные смеси и массаж – все должно было служить одной цели. Шульце хотел заставить ее мозг отныне работать интенсивней. Он распорядился доставлять Эрне-Цецилии-Селине актуальные журналы по специальности. Он заходил ежедневно, чтобы побеседовать с ней. И эти беседы касались только и единственно медицины! Профессор собирался, действуя подобным образом, убедиться, что Эрна в должной интеллектуальной форме. А следом в один прекрасный момент начать ей рассказывать осторожно, кто она такая и что случилось.

Некоторое время все шло как нельзя лучше. Эрна определенно оживилась. Она охотно поддерживала разговор и радовалась обществу Шульце. Наконец, профессор решил попробовать. Он попросил своего помощника проделать первый эксперимент.

Во вторник едва профессор закончил «визиты» и отправился к себе в кабинет, у него зазвонил телефон. Шульце поставил на стол кружку с кофе и нажал кнопку на трубке, но сразу отодвинул ее от уха. Молодой Рихард, как называл про себя профессор своего помощника, почти кричал.

– Герр профессор, у меня плохие новости, к сожалению! Я о Цецилии. Я сделал все, как Вы сказали, и два раза среди обыденного разговора назвал ее настоящим именем, то есть Эрной. Первый раз она вздрогнула, села на стул, отвернулась к окну и замолчала. Я заговорил о другом. Постарался разрядить обстановку, и больная постепенно стала держаться как обычно. Я подумал тогда, что это хорошо. Есть реакция!

– Значит, надо действовать дальше. А через день повторил свою попытку. И вот.

Шульце услышал в трубке тяжелый вздох. Он приготовился к худшему. Однако следовало приободрить молодого коллегу.

– Рихард, Вы слышите меня? Перестаньте так волноваться. Вы выполняли мои указания. Объясните, пожалуйста, что произошло. И тогда будем думать вместе. Итак, Вы снова назвали нашу сестру Цецилию Эрной. А она?

– Сестра Цецилия посмотрела на меня, потом молча подошла к кровати и легла на нее лицом к стене. С тех пор она не разговаривает и не хочет есть. Она только иногда отпивает воды по глотку, и все.

– Впала в глубокую депрессию! Отказывается принимать лекарства!

– А я ничего, совсем ничего не понимаю. Да, я выполнял Ваши указания. Но я ж, как-никак, тоже врач. Да нет, я не врач, а носорог. Беспомощный и неграмотный молокосос, только и всего! В трубке раздались короткие гудки.

42. Селина Бежар. Улучшений нет

А Павел Мухаммедшин, давший согласие и на этот перевод, тем временем взял билет на самолет в Мюнхен. От парня, отправившегося в Базель по контракту делать карьеру в банке, его теперешнего – взрослого мужика, что собрался вылететь в столицу Баварии, отделял не год и даже не два, а добрых лет двадцать. Он обдумал ситуацию и решил, что имеет полное право взять деньги у отца на все нужное Эрне. Он собрался на месте разобраться, как идет лечение. Пожить в отеле, сколько требуется. А потом увезти маму домой.

Так он и сделает. Только на необходимое для мамы, и ни копейкой больше! Может, записывать расходы? Да, верно. Если понадобится, он со временем все вернет.

И вот еще что. Посоветуюсь там с врачами, если они хорошее впечатление произведут, – сказал он себе, – не отвезти ли ее на курорт? Покой и комфорт у нее и в лечебницах был, не сомневаюсь. Но в четырех стенах. Нет, понемногу разнообразить окружение и впечатления. Или поездить – не спеша, конечно. С остановками и небольшими неутомительными экскурсиями.

– О, вот идея! Петр Андреевич обещал дать мне координаты своих мюнхенских родственников. Они москвичи. У мужа его матери своя фирма. Я думаю, куда поехать они могут присоветовать лучше меня, -Паша иногда начинал бормотать себе под нос и даже жестикулировать, и прохожие удивленно оглядывались на него.

Парень без всяких приключений долетел, довольно быстро сориентировался в огромном аэропорту Франца Йозефа Штрауса и, не выходя из здания, похожего на огромный аквариум, спустился по эскалатору прямо на платформу скоростной пригородной железной дороги. Он забронировал номер очень удачно в самом центре города. В аэропорту весь обслуживающий персонал говорил по-английски. Поэтому молодому человеку не составило никакого труда, узнав в «информации», как добраться, найти нужные выходы и повороты, чтобы туда доехать.

Он сел в поезд – красивый, чистый, с мягкими синими сидениями, похожий на метро, и углубился в карту Мюнхена со